Автори / Сергій Монахов / ДНЕВНИК НЕДОУМКА
Запуская Word на своем компьютере, я чувствую себя импотентом, который, надеясь на чудо, раздевает самую красивую девушку в мире. Я заряжаю настоящее ружье, но заряжаю пластмассовыми шариками. Я целюсь в людей, когда едва ли могу застрелить даже хилого голубя. Но с азартом десятилетнего мальчишки я бегаю по чердакам литературы, играя в краснокожих и англичан — срываю паутины, поднимаю пыль и то и дело падаю, сдираю коленки, курю первую сигарету, бросаю на головы прохожим презервативы, наполненные водой, пукаю в темных углах, а устав — засыпаю… Мой чердак кажется мне целым миром, и хотя я понимаю, что это не так, мне довольно легко дышится в холодном полумраке и сырости. Я смог бы, наверно, провести здесь всю свою жизнь, но в мутном стекле окошка на крышу просвечивается голубое небо, похожее на сон. Мне остается только подрасти, чтобы, дотянувшись до него рукой, — открыть и видеть сны, которые, как мне кажется, и называются писательством. Я чувствую в себе силы для этого. В противном случае я бы даже не пытался запустить Word, и на километр не подходил бы к настоящим ружьям.
***
— Когда Дина узнает — будет скандал.
Мы лежим, укрывшись одеялом, и пускаем клубы сигаретного дыма. Дыхание у Сары тяжелое и прерывистое. По потолку от света проезжающих на улице машин бегут мрачные тени. В мониторе на столе летает по кругу значок Windows.
— Ты можешь не говорить ей об этом…
— Нет, я скажу.
— Решай сама — мне все равно. Если б Дина была мужиком, я бы еще подумал, а так… в общем, я, наверно, никогда не приревную тебя к женщине.
— А чем таким женщина хуже мужчины?
— Я думаю, что она лучше.
Приподняв одеяло, я вылез и пошел на кухню. Постояв там немного, я выпил воды из-под крана и вернулся назад.
— Я бы хотела взять тебя и уехать на берег моря, чтобы жить в каком-нибудь высоком маяке — подальше от людей.
— А Дина?
— Ну, и ее тоже… А ты что — против?
— Конечно, нет. Об этом мечтает каждый мужчина.
— О чем «об этом»?
— О двух девушках сразу.
— Дурак.
В комнате было сильно накурено, и дым выедал глаза, поэтому приходилось лежать с прикрытыми веками.
— Вот скажи: зачем тебе две женщины, если член у тебя только один?
Я не нашелся, что ответить, и мы заснули. До экзамена оставалось три часа.
***
В магазине эта шлюха за прилавком говорит:
— Господи, неужели кто-то еще слушает такое старье…
Я кладу альбом «Калинового моста» в сумку и выхожу на улицу. Покупаю за углом букет самых дешевых цветов и возвращаюсь назад.
— У вас прекрасная улыбка, — выстреливаю я, даже не моргая. На самом деле у нее лошадиные зубы. Добротные белые лошадиные зубы. Она выглядит здоровым человеком, и вспотевшая майка подмышками смотрится очаровательно.
— Это мне… За что?
— Трах!
— Что?
— Трах! Трах! Трах!
— Я не понимаю…
— Трах! Трах! Трах! Трах! Трах! Трах! Трах! Трах! Трах!
Вскоре охранник просит меня выйти из магазина.
***
Две недели я не общался с людьми. В моей квартире есть все, что нужно для этого — кровать, стол, стул, туалет, ванная, газовая плита и прочее. Короче, есть все, благодаря чему можно продержаться наедине так долго. Правда, беда в том, что рано или поздно все равно приходит неумолимое желание выйти на улицу и поглазеть на них хоть самую малость. Я подключил к остальному миру свой телефон и стал ждать. Вечером мне позвонил старый знакомый.
— Привет, Сергей, чем занимаешься?
— Ничем.
— Все думаешь о чем-то? Что там с Вселенной… есть шансы на спасение?
— Спи спокойно, чувак, в ближайшие полгода бояться нечего.
— Тогда, может, зайдешь — у меня сегодня день рожденья. Подарок необязателен.
— Да, конечно, в котором часу?
— В семь.
Я успел постирать одежду, помыться и выскоблить щетину на лице. В назначенное время с букетом цветов я позвонил в дверь. Открыла симпатявая девчушка, которую я никогда раньше не видел. Макс часто рассказывал мне про одну особу — воображаемая и реальная картинки совпали, и я прогудел на всю прихожую:
— Ты, должно быть, Катя!
— Нет, Маша…
Каково было мое разочарование. Я подарил ей цветы, чтоб хоть как-то загладить свою вину, и пошел на кухню. Макс остался без подарка.
На кухне сидели какие-то люди. Я учтиво поздоровался и открыл холодильник. Набрав все, что нужно, я упал в одной из комнат и принялся набивать этим свой желудок. В другом конце комнаты сидели два чувака и листали порно-журнал. Стрелки на часах крутились так медленно, словно увязли в желатине. Тик — я съел куриную ножку — так — откусил бутерброд со шпротами — тик — хлебнул лимонада — так — закурил сигарету.
Тут меня заметили чуваки с журналом.
— Парнишка, здесь не курят, что ты себе позволяешь?
Я взял свой провиант и закрылся в туалете. Разложил свои запасы на полу и принялся за вино. Я пробыл там, наверно, полчаса, как вдруг мне сильно припекло по большому. Ни минуты не колеблясь, я приступил к делу. Знаете, это было очень смешно — вокруг лежали мои запасы еды, в дверь кто-то без остановки стучал, а я вдруг понял, что до сих пор не видел именинника. Короче, пришло время вылезать из моего бункера. Я дернул за ручку на сливном бачке и огляделся в поисках ершика. Ершика не было. Это был один из тех туалетов, на которые по неизвестной причине хозяева выбрасывают кучу денег. Все чисто, все блестит, все по Фен-Шую. Понимаете, о чем я? Все в ажуре, а ершика нет… Я не мог все так оставить. Конечно, не вся литература должна быть об этом, но я наматываю туалетную бумагу себе на руку — такой вот самопальный ершик — и принимаюсь заметать следы...
Вымыв руки, я собрал всю еду в охапку и вышел в коридор.
Гости собрались в зале и принялись за праздничный ужин. Я не стал заходить туда и беспокоить их. Я тихонько прокрался к выходу и ушел, прихватив с собой порно-журнал тех чуваков, которые прогнали меня из комнаты.
Впереди была целая ночь для мечтаний о самой красивой и грустной девушке в мире. И голос… Да, без сомненья… Голос также должен быть очаровательным, а иначе мне так и не удастся с кем-нибудь о чем-нибудь поговорить.
***
Оказывается, на сигарете можно насчитать от пятидесяти до пятидесяти трех поперечных черточек.
***
Даша очень милая девчонка. Всячески пытается меня растормошить, но это гиблое дело. Думаю, что на ее месте я бы даже не пытался. Неделю назад я попросил у нее видео «Doors» и забыл об этом. Сегодня, когда нам делали прививку от дифтерии, она нашла меня в толпе и… Ну, надо было видеть, как она роется в сумке, чтобы достать этот диск, как просит подержать ее вещи, как что-то спрашивает... Милая девчонка.
***
В детстве у меня был друг. Мы жили в одном дворе. Однажды его мама устроила между нами соревнования. Это было у них дома. Мы приседали, отжимались, стояли на одной ноге, задерживали дыхание — и кто делал это дольше, тот выигрывал. Всего его мама придумала десять конкурсов. Среди них были и такие, какие я вообще не мог выполнить. Например, стоять на голове. А когда его мама достала из-под кровати гантели, я почувствовал себя червяком, которого вытащили из земли и попросили перенести пару ведер с водой. Вечером наши мамы встретились за чашкой кофе, и долго обсуждали нас с другом.
Как всегда.
Из своей комнаты я услышал, как его мама сказала моей маме: «Твой Илюша отстает от моего Женечки на пару упражнений». Я не видел этого, но моя мама покачала головой. Когда вам приходит повестка о том, что вы должны освободить квартиру из-за неуплаты, вы, наверно, качаете головой точно также. В тот вечер я слышал весь их разговор, но сейчас помню только эту фразу. На следующее утро мама заставила меня делать зарядку, состоящую из всех тех упражнений. Она была очень раздраженная, и все время говорила, что я должен быть лучше Жени. Я не понимал, почему и говорил маме, что умею рисовать в тысячу раз красивее, чем он, а она била меня подушкой по голове. С тех пор я сплю без подушки, как йог. К ним у меня развилось сильное отвращение, и даже ненависть.
***
Вчера я ехал в маршрутке, и надо мной стояла барышня, штаны которой висели на лобке (если там и висели, так чего ж мне врать…) Все бы ничего, вот только шрам… От аппендицита. Синюшный такой, с розовыми прожилками. Я не мог от него оторваться — такая это была гадость. Когда-то я переболел фурункулезом, и подобные шрамы остались на моих ногах. Пока они не сошли, я целое лето проходил в джинсах. Пот стекал ручьями по моим ногам — прямо в носки, но шорты я так ни разу и не одел. Наверно, я не сексуальный.
***
Чуть позже девяти я открыл дверь.
— У твоей сестры есть где-нибудь заначка с прокладками?!
Вечер обещал быть прекрасным.
***
Сегодня, как и всегда, боролся с «Отложениями Во Времени» и, как всегда, без толку. Нужно было начинать писать курсак, убрать в комнате, взять в руки гантели, купить провод для Интернета и еще куча всего. Но я лег в кровать и проспал пять часов — теперь я сломан.
***
Она позвонила мне и сказала, что хочет встретиться и поговорить о чем-то «очень важном». За окном, как в последний день, падали листья. Я сказал: приезжай, и повесил трубку. Расположившись на холодном полу, я двадцать раз отжался, а потом пошел курить на балкон.
Скоро раздался звонок. Я открыл дверь и пустил ее в дом. На ней было насквозь промокшее пальто — шел дождь. Я взял это пальто и надел его на себя.
— Что ты делаешь?
— Изображаю человека дождя.
Она не поняла мою шутку, хотя это, наверно, была вовсе и не шутка. Я повесил пальто на дверной косяк, и мы пошли на кухню.
Голубка приготовила очень дерьмовый чай, но я пил молча, потому что от нее приятно пахло мамиными духами… Слава богу, мы не женаты, а то пришлось бы пить такую гадость каждое утро.
— Мы уезжаем.
— ???
— В Киев… У отца теперь там работа, и мы уезжаем. Мы больше не сможем с тобой... Мы надолго уезжаем.
— Мне это не нравится.
— Мне тоже.
Раздался звонок. Я взял трубку — звонила Юля. Спросила, как дела, и не знаю ли я, кто написал «Гэтсби». Я сказал, что все хорошо, а кто написал, не знаю, но в фильме снималась Миа Фероу — это точно.
— Я живу сам, и ты можешь остаться у меня. Родители пересылают мне достаточно денег — мы сможем так жить какое-то время.
Голубка упала руками на стол и начала плакать. Вот чего я не люблю, так не люблю. Я взял сигареты и пошел на балкон. Проливной дождь сбивал последние листья, которые до сих пор неизвестно как смогли удержаться на деревьях. Скоро пришла Голубка и залезла мне подмышку.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала.
— Я тоже.
Мы зашли в комнату, но дверь на балкон я оставил открытой.
— Холодно.
Я достал два теплых одеяла, и мы занялись любовью. Это было похоже на разглядывание журнала — глянец окутал все ее тело, да и мое, наверно, тоже. После мы еще долго лежали рядом, пока не стемнело.
Она сняла одну феньку и протянула ее мне. У меня не было фенек, колец и цепочек, поэтому я подарил ей на память сборник рассказов Буковски. Она ушла. Я выпил чаю и запустил электронную библиотеку. В поиске я набрал «Великий Гэтсби»…
— Скотт Фицджеральд.
— Классно, спасибо тебе… Чем занимаешься?
— Собираюсь посмотреть на ночь какую-нибудь страшилку. Приходи, если хочешь…
— Хочу.
Я повесил трубку, и пошел в прокат.
***
Наблюдая за лесными деревьями, я сделал вывод, что людям следовало бы поучиться у них товариществу. Армия лесных деревьев — самая могучая и непревзойденная армия в мире. Сплоченность их стволов и безмятежность листьев поражают своей воинственностью и миролюбием одновременно. Я бы хотел стоять рядом с ними и почитал бы это за честь.
***
Шурик, Слава и Леший, «святая троица» нашего факультета, уже битый час обсуждали изощренные методы самоубийства. Это получалось у них паскудно. Упущенным осталось самое главное — смерть. Взамен ей на передний план у них входили предсмертные записки, пятна крови и веревки кишок. То есть самоубийство привлекало возможностью остаться в живых и узнать, как мир отреагирует на их попытку свести все к нулю. Смерти они боялись, и даже старались не думать о ней. Шурик хвастался порезом на большом пальце руки, где он якобы пытался вскрыть себе вены. Леший демонстрировал розовый фурункулезный шрам, утверждая, будто это стигмата, посланная ему Богом, дабы разубедить его в мечтах о суициде. Слава уверял, что у него кривой нос из-за неудачной попытки с двумя карандашами. Слушать их было бы совсем невыносимо, если б не Даша. Она стояла напротив меня и то и дело сербала вино из пластикового стаканчика.
***
Моя треклятая девушка уже неделю отдыхает в Израиле, а я никак не могу придумать чем бы заняться. Она шлет мне все эти письма про тамошний гашиш, про Красное море, про свои фотографии. «Жесть» — закаты в пустыни, «великолепен» — был я в последний раз. Она пишет, что вспоминает обо мне. У нее новое белье, и когда она приедет, я должен буду это оценить. Она очень хочет попасть на концерт «Ночных Снайперов», но «пилоты в аэропорту Бен-Гуриона собираются объявить забастовку». Так что она боится не успеть вернуться к пятнадцатому числу. Я думаю, что эти парни из Бен-Гуриона — отличные ребята. Далее она пишет о своем дяде и о его жене, о рок-фестивале в Тель-Авиве, о лимонном дереве за окном. У нее все прекрасно, она радуется жизни и не хочет возвращаться. В апреле ей предлагают отдохнуть в Иордании. А еще — я говнюк, потому что не шлю ей смс и не отвечаю на письма. Между прочим, она сообщает, что вчера ее угостили экстези. Вскользь интересуется моими делами. А, да… если я ей с кем-нибудь изменяю, мне следует написать об этом, потому как она все равно «в другом измерении и на вещи смотрит совсем иначе». Я отсылаю ей стихотворение о девушке, у которой то и дело выпадает вагина, но парень все равно любит ее, и даже находит это весьма интересной особенностью ее тела — некой фишкой. Она отвечает, что мне нужно лечить свое «извращенное воображение» и прекратить заниматься ерундой.
Я устал от всего этого. Я лежу на диване и надеюсь на чудо.
***
В школе я познакомился с еще одним Женей. У него была новейшая для того времени энциклопедия «Все обо всем» в десяти томах, а у меня — полное собрание романов Фенимора Купера. Каждую неделю мы обменивались с моим другом книгами. Я не прочитал ни одного абзаца из той энциклопедии. Думаю, кто такой Зверобой, Женя тоже не знает. Так или иначе, мы подружились, и вместе протирали подоконники в школьных коридорах, пока ждали начала нового урока, и пока другие парни хватали девчонок за жопы, и в первый раз целовались.
***
В моей руке двадцатка. Это все, что осталось от стипендии после того, как я купил проездной, починил в «Оптике» треснувшие очки, отдал долг человеку с хорошей памятью, купил пару «бюджетных» томиков Мураками и новый альбом Бабкина, отдал трешку на день рождения кого-то из группы, сходил в театр и напечатал в салоне фотографии. У меня в руке двадцатка, и я прячу ее в карман, потому что начинается дождь. Он начинается редкими и одинокими, но очень большими каплями. Если, например, поймать в ладони такую каплю, то можно ею зализать прическу или даже по-настоящему умыться. В небе, весеннем и вечернем, сгущаются тучи
***
Хороший женский голос — это такой, который заставляет тебя думать о губах и языке, благодаря которым он появляется на свет. Сексуальный женский голос заставляет думать еще и гортани — святой святынь любого возбуждающего звука.
***
Вдруг появились контролеры. Мне пришлось выйти на одну остановку раньше.
Тридцать градусов. Повсюду тридцать градусов. До вечера было еще много времени, и я решил заглянуть к Борьке, чтобы попить его дерьмового кофейку…
— М-м-м, давно не пил такой вкуснятины…
— Могу сделать тебе еще чашечку.
— Нет-нет, что ты. Хорошего по чуть-чуть. Как дела?
Пока я с ним разговаривал, он качал пресс на тренажере. Я ни разу не видел у Борьки книгу, зато гантели у него валялись везде. Маленькие их копии висели даже на брелке от ключей.
— Ходили недавно с Машей, ты ее не знаешь, в церковь на экскурсию. Спасибо ей, конечно, это она меня туда затащила. Ты же знаешь я бы сам — ни за что. Честное слово, там все так серьезно и спокойно. Я просто обалдел!
— Понравилось? — я проглотил очередную порцию говнеца.
— Да… Представляешь, батюшка стоит напротив меня и смотрит…
— Куда?
— На меня.
— И что?
— И глаза свои не отводит. Я у него тогда спрашиваю: «Вы это чего?» А он мне: «Вот ты большой, — говорит, — а бог все равно тебя больше». Я у него опять спрашиваю: «А вы откуда знаете?» Он мне: «А кто ж того не знает. Известно, что бог все устроил, стало быть, он главный среди нас, а значит и большой самый». Я ему свои часы подарил.
— Зачем?!
— Ну, блин, такой умный человек, а часов у него нет…
***
Десять цитат о любви:
«Любовь, подумал я на пути в ванную, засыхает еще быстрее, чем сперма» (Чарльз Буковски)
«Любовь — это когда хорошим людям плохо» (Сплин)
«За нас!» (Ричард Матесон)
«Ты танцуешь с каждым лохом, только не со мной» (Шнур)
«Любовь!» (Юрий Шевчук)
«Она на вкус, как сигарета» (Уинстон Грум)
«Мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы…» (Александр Пушкин)
«Пососи для него, детка!» (Энжел Смит)
«Щи лавз ю — мисс Арджентина» (Игги Поп)
«О, да! Я очень люблю деньги – на них можно купить время, чтобы писать книги…» (Харуки Мураками)
***
На этот раз Даша потащила меня в женский туалет. Там мы заперлись в кабинке и долго целовались. Я забыл обо всем на свете, как тот банный лист, который прилип к горячей заднице симпатичной девушки и там совсем распарился.
Или банный глист… если такие только бывают…
***
Петр решил стать взрослым. К сожалению, я не смог распознать момент, когда это произошло. Мои глаза ослепли всего на пару мгновений, и вот, пожалуйста… Думаю, если б я внимательнее относился к своему другу, мне бы удалось как-то этому воспрепятствовать. Так или иначе — назад пути нет. Для него так точно.
Я не говорю о спасении, потому что сам не знаю что там — за порогом в дом взрослых людей. Быть может, спасать надо меня… Но также, как ведьма не в силах переступить магический знак, нарисованный мелом на полу, я не в силах пойти вслед за Петром. Я понимаю, что рано или поздно стены сомкнутся, дышать станет тяжело, и мне все-таки придется это сделать — таковы правила нашего мира. Такова суть игры. Но это будет побоище века: я готовлю хорошую взбучку привычному ходу событий, и настроен серьезно.
С тех пор, как что-то хрустнуло в голове у Петра, мы стали видеться все реже и реже. Раз в месяц. В лучшем случае, два… Наши встречи совпадают периодичностью с тем, как часто я меняю старую зубную щетку на новую. Это ужасно. Это ужасно — он мой единственный друг. Пук.
***
Когда я прихожу в людные места, то обязательно что-нибудь теряю. Например, ногу или ухо. Бывает, сижу на ленте, и кто-то на меня смотрит, да не просто на меня, а прямо на мой нос. Тот аж сгорает от этих двух буравчиков. Мне становится и вовсе невмоготу. Тогда я беру свой нос и отдаю этому человеку. Но это вовсе не значит, что если посмотреть мне между ног…
***
Я кидаю несколько монет в копилку Мураками.
Сначала я полюбил его женщин. Точнее женщин его романов. Их уши, пристрастие к пиву и кофе, болезненный вид (за исключением, наверно, только Мидори), их наряды и сигареты, мысли и прихрамывания на одну ногу. Я рисовал этих женщин в тетрадях, сочинял про них стихи — и вдруг понял, насколько все это глупо. Глупо потому, что я влюбился в женщин, которые не существуют. Так же можно восхищаться Ариадной или Навсикаей, вот только нет в этом смысла. Потому что, когда любишь то, чего нет — начинаешь потихоньку и сам исчезать. Становиться никем. И даже больше — ничем.
После «Хроник» я полюбил колодцы. И теннисные тапочки. А еще — кошек. Теперь одна из них живет у меня. Точнее, я принес ее в дом, а живет она у совсем других людей. Эти люди обитают в соседних комнатах, и я говорю, что кошка живет у них, потому что это они ее кормят и убирают за ней туалет.
…Я молчу про библиотеки, метро, эти слова, вроде «синкансен» или «префектура», лав-отели, джаз-бары, леса и зоопарки…
Лишь про немногих писателей можно сказать, что они создали миры. «Миры братьев Стругацких», «Миры Толкиена», «Миры Джонатана Кэрролла»…
«Миры Харуки Мураками» в этом списке
Глупо не читать его, потому что он «узкоглазый», потому что он самый популярный автор последнего десятилетия, потому что он пишет ни о чем и выпускает такое дерьмо, как «Подземка».
Глупо кидать богатому человеку в копилку пару своих несчастных монет и надеяться на чудо.
***
Игорь перешел к нам в шестом классе, и первым завязал знакомство. Как выяснилось, потому, что у меня лицо приличного человека, и это он заметил сразу. После занятий Игорь покупал себе бутылочку «Спрайта» и выпивал ее у меня на глазах. Я говорю так, потому что он ни разу не предложил мне сделать глоток, а денег на собственную бутылочку у меня никогда не было. В седьмом классе Игорю купили компьютер, и он специально пригласил меня, чтобы посмотреть на это чудо. Он показал мне сотни картинок (тогда еще не эротических), включил музыку, продемонстрировал умение игры в «Коммандос». Мне разрешалось только делать подсказки — куда лучше пойти, каким оружием целесообразнее воспользоваться, какую комбинацию выгоднее разыграть… Прикасаться к мышке и клавиатуре было нельзя. Он, конечно, об этом не говорил, но я тоже был не дурак, и все понимал.
Потом я подружился с Петром — начал курить, пить и (о, наконец-таки!) хватать девчонок за жопы. Время было чудесное. Мы тащились по рок-н-роллу, Джонни Деппу и мечтали снять собственный полнометражный фильм…
***
Вспоминая Диану, обещая себе больше никогда не курить…
Она делает вид, что болеет, и думает, так правильно.
…Покупает себе цветы, и все время носит их с собой, так что под вечер они выглядят такими же изнасилованными и дымчатыми, как ее глаза.
Однажды мы слушали бродячих музыкантов на проспекте — парни были грязные и голодные («музыкантовые бродячие»)… Диана сидела на парапете, подсунув под зад «Космополитен», и курила «Галоуз». В таком разрезе с действительностью она проводит большинство свободного времени.
Многие не успевают на поезд жизни, но только ей удается догнать его на попутках. При этом на ее лице всегда свежий макияж, а о том, чтобы два дня подряд ходить в одних и тех же джинсах — не может быть и речи.
Если кто и живет, чтобы распознать жизнь в мельчайших деталях, то это не Диана. Потому как, если в конце дня для нее не было фейерверка — он прожит зря, впустую и насмарку.
В любой задрипанной аллее она видит подиум, и следует громко аплодировать ей, чтобы получить улыбку взамен.
***
Юля резала помидоры, а я их ел.
— Это в салат! Сходи, купи вина.
Я оставил ее у плиты и пошел в супермаркет. Перед самым входом упал и разодрал кожу на ладонях. Потом кассирша не хотела принимать измазанные в крови деньги. Тогда я предложил ей самой вытянуть их из моего кошелька. Она сказала, что ей не позволяет это сделать ее воспитание.
— Я могу вам помочь за пачку сигарет, — сказал мальчуган, что стоял в очереди за мной. У него в руках было полбуханки хлеба и сырок.
— Еще пачку синих «Прилук»… — сказал я кассирше.
Мальчишка обрадовался и вытянул из моего кошелька деньги.
***
Прошло уже два дня, а я никак не могу выкинуть из головы ту девушку. Мы с Петром выпили по бутылке пива и решили пробежать от низа Рабочей до Уральской. Захекались еще до начала подъема. Вернулись на остановку и выкурили по сигарете. Пошел первый снег и подъехал трамвай. В жуткой давке я потерял Петра из виду. Прижатый со всех сторон, я оказался лицом к лицу с «самой красивой девушкой в мире» — пришло мне тогда в голову и не вышло до сих пор. Так получилось, что мы вынуждены были смотреть друг другу в лицо: давка была такая, что не шевельнуться. Она краснела и жмурилась — несло от меня прилично. Я думал ее поцеловать или что-то сказать, или улыбнуться, или попытаться дышать носом, но меня словно парализовало. Мы вышли на одной остановке, и я сказал Петру: смотри, это самая красивая девушка в мире… Он хмыкнул как всегда, решив, что я слишком впечатлителен — он никогда мне не верит. Девушка шла с каким-то дедом. Теперь я хорошо разглядел ее. Лет двадцать пять, стройная, хорошая фигура. Мы решили выследить, где она живет, но скоро я обломался. Вряд ли я когда-нибудь еще ее увижу… Короче, если кто читал «100%-ю девушку» Мураками, то я об этом.
Пока набирал этот текст, разглядел свои пальцы — тощие, как у ведьмы.
***
Одиночество.
***
Эмо.
Такое слово могло бы быть позаимствовано из лексикона речных саламандр или тех же комодских варанов. Оно начисто лишено смысла и юмора. Похоже на заикание слабоумного: «Э-э-э… М-о-о… Э-э-э… М-о-о… Э-э-э… М-о-о…»
Один из них стоит передо мной. Он показывает мне палец, где у него красуется живописный шрам. «Это я пытался вскрыть себе вены» — говорит мне тощий, как есенинская березка, эмо-парень. Я утвердительно киваю головой. «Меня откачали, — продолжает он свой рассказ, — я позвонил брату и сказал, что вскрыл себе вены, сказал, что умираю. Брат приехал еще до того, как я успел потерять сознание».
Парень считает, что ему чертовски повезло. В следующий раз он собирается прыгать с девятого этажа, предварительно накинув на шею петлю с веревкой такой длины, чтобы повиснуть за пару метров до земли — прямо перед носом у бабулек, что сидят перед подъездом.
Эмо-ребята любят розовый цвет — и мальчики, и девочки. Они носят рубашки, браслеты, платки, пояса, обувь, джинсы, кепки и прочие вещи такого цвета. Мне кажется, это символизирует розовые малые половые губы у девочки-подростка. Эти ребята — извращенцы. Хотя кто сейчас не извращенец.
Парень, с которым я общался, собирается уходить. В девять ему нужно быть дома, чтобы не получить подзатыльник от своей мамы. Я смотрю ему вслед и вижу, как поблескивают в сумерках его конопатые локотки.
***
С Лехой я познакомился в одиннадцатом классе. Мы вместе прогуливали уроки на заднем дворике нашей школы. У меня тогда была куча проблем — с родителями, с девушкой, с работой, а у Лехи все было отлично. Мы сидели на лавочке, я достал сигареты и предложил их ему. Нехотя он вытащил одну и, покашливая, закурил вместе со мной. Это было где-то в начале весны. Табачный дым смешивался с паром изо рта так, что облачка и кольца, вылетающие из наших легких, были насыщенными и яркими. Больше всего с Лехой мы любили пускать клубы дыма, прогуливая самые первые уроки. Утро для школьника — ужасное время дня, единственный способ что-то изменить — отсидеться где-нибудь морщась от холода, пока идут самые нудные и тяжелые предметы. В то время нам казалось, что таким образом мы вырываемся из какой-то паутины, спасаемся и прячемся от чего-то враждебного и ужасного. И даже сейчас я не знаю точно — может, это и правда.
Леха — очень странный человек и очень обычный. В семь лет он лишился девственности. Родители узнали об этом, после чего у моего друга остался шрам на заднице. Его отец, чистокровный грузин, шлепал ремнем целый час, пока маленький Лешик не потерял сознание. В селе Кулебовке, где мой друг часто гостил у своей бабушки, он прослыл самым настоящим Дон Жуаном. До сих пор неизвестно точное количество кулебовских девчонок, сделавших от него аборты, но цифра там, без сомнения, шокирующая.
Тем не менее, девушки (в смысле girlfriend) у Лехи никогда не было, хотя он влюблялся и часто. Как-то раз он отвел нас с Петром в сторону, чтобы сказать нечто важное.
— Парни, это все серьезно, я хочу, чтобы вы меня послушали…
— Да, Леха, конечно, что случилось?
— Я влюбился… — он сказал это так зачаровано, что даже картавый акцент не смог придать фразе обычной для него низменности.
— Как зовут?
— Марина.
— Ну, поздравляем тебя, а чем взяла?
— Понимаете, Марина — эта такая девчонка, с которой, когда танцуешь, то об этом даже не думаешь!
***
Кто-то должен умереть, чтобы другие стали больше ценить жизнь — я узнал об этом, когда посмотрел один фильм сегодня вечером.
Я специально не упоминаю название фильма. Вы ничего такого не думайте — фильм хороший… Просто смотреть его нет смысла, если вам дорого хорошее настроение. Это три истории о разном времени. Это три кинодивы. Это тиканье часов и неудавшийся торт на день рождения. Поэт и накладной нос, который принес за собой золотую статуэтку.… Здесь еще и Клейр Дэнс, да-да, представьте себе, и она похожа на Джульетту. Бля! Ну, естественно, а на кого еще ей быть похожей?!!
***
Вечером мы с Петром зашли к Нине.
Нина шмыгала носом и, как всегда, улыбалась. Мне нравятся те шарниры, которые у нее вместо шейных позвонков. Я помню каждый поцелуй с ней, когда я легонько наклонял ее голову и прощупывал их своими пальцами. Она как цветок, да только цветок сломается от порыва ветра, а она нет. Так что я ей не нужен в качестве защиты от погодных условий, а большего я не в силах ей предложить.
Смейтесь, но я до сих пор качаюсь от запаха ее волос.
Политика — это обыденность. Разрежьте ее пополам, и вы увидите бутерброд с маслом, который каждый из нас уминает по утрам вместе с чашкой чая. Я как-то сказал Нине, что хотел бы видеть ЕЕ по утрам, а не этот бутерброд с маслом, и она обиделась. Представляете, какой я кретин.
***
Весна прийшла як завжди — тоді, коли мені хотілося, щоб прийшла осінь. Мабуть, така моя вдача. Цікаво, чи тільки моя? Замість пожовклого листя під ногами і на лавках у парку, розтанув сніг та й припекло сонце. Буває таке, що я радію сонцю, наприклад, серед зимку, коли воно раптом на декілька хвилин із грудневого перетвориться на серпневе і приголубить мене десь біля вікна у маршрутці. На сей раз сонечко припекло дещо інакше — наче під час фінальної стадії парникового ефекту — розжарило, як секс із пітливою дівчиною. Жах! Що не день, то судний день. Чикаємо на Термінатора...
Щодня прокинувшись маю одну й ту саму проблему — треба скласти план дій на сьогодні, щоб, лягаючи спати, заснути. Коли розумію, що знову прожив марно цілих двадцять чотири години, то не можу навіть заплющити очі у ліжку. Не можу навіть уявити собі якусь красуню. Навіть вже знайому, яку спостерігаю декілька років, риси якої знаю досконально — і те не можу! Така оце нині весна прийшла — я засинаю і бачу осінь.
***
Днем я зашел к Лехе, чтобы выпить пива с рыбой. Он предложил мне посмотреть фильм. Делать было нечего, и я согласился. Я два месяца его не видел, а он включил мне порнуху с Пэрис Хилтон. Поймите меня правильно, я и вправду думаю, что секс — единственная штука, которая может спасти мир, но при чем тут Пэрис?!
— Сергей, у нее бабла хватит всю эту комнату до потолка заложить…
Железный аргумент. Гигантский астероид летит на Землю, и Пэрис делает отсос Джорджу Бушу, после чего у того из жопы вырывается победоносный огонь, который разбивает астероид на кучу маленьких и безопасных частей, улетающих мимо нас в далекий-далекий космос. Все счастливы! Мир спасен! Пэрис заносят в книгу святых, а жопа Буша печатается в школьных учебниках и не только по анатомии.
Неужели про весь этот бред забудут, когда все закончится?
Боже! Ну почему я не могу удариться в религию, в науку, в музыку, в кино, в ночные клубы, в кофе и сигареты, в пляжи, в рыбалку, в фотографию, в бухгалтерский учет, в шоппинг, в машины, в офисы и кожаные кресла, в египетские пирамиды или в тот же футбол?! Почему я никак не могу найти место, где мне сесть?! Или хотя бы постоять?!
А?
***
Кажется, я еще не рассказывал, как познакомился с Юлей…
Так стучит нерадивый ударник школьного ансамбля.
Я положил Ремарка на стол и пошел открывать дверь. По пути наступил на кошку. Она перевернулась на спину и сексуально мяукнула. Нерадивый ударник оказался симпатявой девушкой, которую я никогда раньше не видел.
— Кофе, чай…
— Я пришла, потому что Илья попросил меня с вами поговорить.
— Я не знаю, кто такой Илья, но уверяю — нашему разговору это никак не помешает.
— Илья тоже вас не знает.
— Тем более.
Она на миг замешкалась, но лишь на миг.
— Прошу…
Я отступил с прохода и известным жестом пригласил посланницу Ильи войти. Она ступила на коврик в прихожей и принялась снимать свои белые тапочки.
— Нет, нет! У меня не прибрано, так что можно ходить в обуви, я не возражаю…
Она разместилась в одном углу дивана, я — в другом. Ей я сделал кофе, а себе — чай. Включил легкую музыку, но она настояла, чтобы мы поговорили в тишине, так как «это очень важно».
— Илья, это…
— Как тебя зовут?
Она посмотрела в гущу кофейного напитка и, словно вспоминая, сколько дней до менструации, помолчала пару секунд.
— Юля.
— Юля…
— Да.
— А я Сергей.
— ...
— Отлично. Ну а теперь можно и о том, что хочет от меня этот Илья.
Она поставила кофе на журнальный столик.
— Дело в том, что Илья это мой любимый человек. Мы с ним уже целый год вместе. Мы любим друг друга, но вы понимаете, чего ведь только не бывает… Нет, я его не застукала, он сам пришел и все мне рассказал. Поэтому я говорю, что мы любим друг друга. Он был с другой женщиной. Он был с ней один раз. Мне он рассказал и подробности, но сейчас говорить о них нет смысла. Он попросил у меня прощенья. Я простила, потому что люблю его. Вы меня понимаете?
Я кивнул.
— Но Илья сказал, что все равно чувствует себя виноватым и очень хочет от этого избавиться.
Я снова кивнул. Так получается, что я довольно часто чувствую себя, как Илья…
— Так вот. Он предложил мне выход из ситуации, на который я очень долго не могла согласиться. Вы должны меня понять — я очень люблю Илью… Но он настоял, и я согласилась. Чего не сделаешь ради любви, вы меня понимаете?
— Понимаю.
— Он сказал, что я должна поступить так, как он — и тогда наступит равновесие между нами, которое поможет ему избавиться от чувства вины.
— «Поступить так, как он»?
— Да, отдаться другому.
Она вновь взяла со столика чашку с кофе.
— Что ж вполне благородное решение, — я взглянул на ее белые тапочки.
— Теперь я тоже это понимаю. Осталось, как вы понимаете, определиться с человеком. Мы решили, что это должен быть кто-то совершенно случайный. Мы решили, что я выйду из своего дома, и буду идти по одному кварталу, каждый раз поворачивая налево, пока не встречу какую-нибудь женщину с коляской. После этого я буду идти по одному кварталу, каждый раз поворачивая направо, пока не встречу человека, выгуливающего собаку. Я зайду в дом, возле которого это произойдет, и позвоню в первую дверь, которая будет отделана деревом…
…Если дверь откроет представитель мужского пола — выбор сделан, если нет — я звоню в следующую квартиру, и так, пока не повезет.
— А если бы я оказался семидесятилетним дедуганом? Что тогда?
— Дедуган, так дедуган — мы с Ильей под управлением любви, а чего не сделаешь ради любимого человека… чтобы ему было хорошо… Вы меня понимаете?
— Я слышал про одну парочку… парень с девчонкой… они ели дерьмо друг дружки, чтобы доказать свою любовь. Они бы тебя точно поняли…
Я немного сменил настрой нашего разговора, и Юля замолчала, пытаясь уловить новый.
— Если вы не согласны, я пойду звонить в следующую квартиру…
— Да нет, что ты. Это я просто… ляпнул…
— Сделайте мне еще кофе, если можно.
Я поднялся и пошел на кухню.
***
Сегодня от самого универа шел домой пешком. В первом такой завал, что я решил сочинить список двадцати песен, которые мне хотелось бы услышать на своих похоронах. Вот он в абсолютном беспорядке:
1. The Doors «Alabama song»
2. Goran Bregovich «In the death car»
3. Наутилус «Титаник»
4. Ундервуд «Гагарин»
5. Tanita Tikaram «Twist in my sobriety»
6. Guns N’Roses «Garden of Eden»
7. ДДТ «Просвистела»
8. Чиж «Вечная молодость»
9. Bob Marley «No woman no cry»
10. Зимовье Зверей «Этот миф доживает свое»
11. Сплин «Романс»
12. Вопли Видоплясова «Юра»
13. Михаил Щербаков «Навещая знакомый берег»
14. The Beatles «Norwegian Wood»
15. Александр Башлачев «Влажный блеск наших глаз»
16. Оркестр Че «Слезы Усамы Ламбадена»
17. Павел Фахртдинов «Простая арифметика»
18. Texas «Summer Son»
19. Эндрю Ллойд Вебер «Загробная Ария Иуды»
20. The Cranberries «Hollywood»
Потом я решил сочинить список десяти людей, которых я хотел бы увидеть на своих похоронах, но больше двух придумать не получилось.
***
Когда-то давно я посмотрел один мультик (уже и не помню, как называется и про что) — там были лесные эльфы, такие симпатичные люди-бабочки очень маленького размера. Их жизнь походила на некую идиллию, к которой так стремится любой из нас. По крайней мере, так было, пока однажды не появился смог. Его художники изобразили в виде вонючей грязной тучи, которая угрожала лесу. Это небольшой застрел фильма, чтоб вы поняли, о чем я говорю, если, конечно, тоже его когда-нибудь смотрели. Так вот, тоже не помню зачем, да почему, но пошла как-то одна самая красивая девочка-эльф к старой колдунье, а та ей говорит, мол, в каждом зернышке хранится суть мира.
Хотел бы я, чтобы это было правдой. Хе-хе.
***
Вот что.
Когда все разъезжаются отдыхать, а ты как последний из могикан остаешься дома — это хуже любого плохо сваренного кофе. Это хуже теплого пива. Это, словно кто-то надел тебе кастрюлю на голову и ударил по ней молотком. Отличие в том, что здесь, когда ты снимаешь кастрюлю, то видишь, что рядом никого нет — выходит этот фокус ты проделал с собой сам.
Я ложусь спать около пяти часов утра, а просыпаюсь в районе трех-четырех дня. Ночью не так жарко. К тому же все спят, и я могу курить в своей комнате. Я читаю книги и смотрю фильмы. Мама думает, что я сошел с ума. Мама, ты права.
Я думаю, что когда другие люди жгут мосты, то все же оставляют небольшие лазейки. Это их, наверное, и спасает.
***
Я помню, как мой брат давно-давно подписывал свои кассеты. У него их было целая куча. Раз в две недели он приходил к нам домой и занимался с отцом геометрией. А в перерывах, пока отец готовил чай, он как раз и подписывал свои кассеты. Я всегда удивлялся, до чего у него ровный почерк. То были, в основном, рок-н-ролльные записи. У меня тогда не было ни магнитофона, ни плеера, так что слушать музыку я не мог. Но мне всегда казалось, что этот «рок-н-ролл» штука классная — с чего бы тогда мой брат с такой любовью подписывал свои кассеты… Названия песен он выводил черной ручкой, а торец подписывал красным фломастером, который всегда имелся у него с собой для этого случая. В то время мой брат был чем-то похож на меня сегодняшнего. Хотя, конечно, все с точностью наоборот. Я пишу этот текст, а на моих руках его старые феньки, рядом на полке — проездной билет за далекий март 1996 года, который ему подписал сам Бутусов: «Танцуй фокстрот, а крысы — пусть бегут…», в ящике штабелями лежат те самые кассеты, про которые я рассказываю.
В то время рок-н-ролл был для меня чем-то вроде бога. Я никогда его не слышал, но зато свято и слепо в него верил. Помню, ложился спать и думал о том, как вырасту, заработаю денег, куплю магнитофон и соберу на кассетах самую большую в мире коллекцию рок-н-ролла… Такая вот была у меня мечта в девять лет.
Чаще всего я видел у брата записи «Чижа». Если на кассете с ним рвалась пленка, брат сразу же записывал себе новую — видно любил его больше других. Сзади все его желтые тетрадки по геометрии были разрисованы фразами из песен, портретами Чижа и пацификами. Отец его за это все время отчитывал и говорил, что лучше в свободное время тренироваться от руки чертить сложные фигуры.
Словом, если рок-н-ролл был моей религией, то своеобразным Иисусом для меня стал именно «Чиж». Брат часто его цитировал — эти фразы и слова… я ничего не мог понять, но принимал их на веру. Некоторые даже удавалось сходу запомнить. Потом каждый раз, когда я возвращался со школы, обрывки этих текстов не давали мне покоя — я пытался хоть что-то в них разобрать и без остановки бубнил себе под нос те строчки, которые застряли в моей памяти, как глубокие занозы. Только эти занозы не приносили боль, а скорее наоборот, доставляли радость. Например, брат часто называл меня «Hoochie Coochie Man», особенно тогда, когда я голышом выскакивал из ванны и бежал через всю квартиру в свою комнату, где в шкафу на второй полке снизу лежали мои трусы и майка. Я тогда не понимал смысла этих слов, но чувствовал к ним большую симпатию, чем к прозвищу, которое дала мне сестра — «жопасручка».
***
Не хочу смеяться.
Не хочу заниматься грязным сексом.
Не хочу работать.
Не хочу видеть людей (тех из них, которые считают себя людьми)
Не хочу есть.
Не хочу пить.
Не хочу запомниться счастливым.
Хочу найти самую грустную девушку в мире.
Хочу жениться на ней.
Хочу заниматься с ней грязным сексом.
Хочу молчать с ней и лежать рядом, почти не дыша.
Хочу родить с ней двух самых грустных в мире детей — мальчика и девочку.
Хочу умереть с ней в один день где-то в конце осени, в пятницу вечером под музыку Вивальди.
Хочу вместо надгробного креста — два самых грустных в мире цветка из бумаги.
Хочу не запомниться никому, даже своим детям.
Хочу превратиться с женой в две половинки одного маленького камушка, который будет валяться на пыльной дороге в страну вашего три тысячи раз ебанутого смеха.
Додав Art-Vertep 22 лютого 2003
Про автора
Народився у жовтні. Дніпропетровськ — моє рідне місто. Ніде не навчаюсь, ніде не працюю. Маю великі вуха і довгі пальці, як у відьом.
