Автори / Ольга Паніна / «Палин из Палона» (окончание)

Глава 8. Такес

Амазонки летели без приключений, вот уже два восхода Синего. В каждый его восход появлялась Паола-призрак и «охраняла» девочек от нежеланных гостей.

Наступил восход Желтого. Призрак исчез, а девочки полетели дальше на восход Светил. Желтое стояло высоко в небе, когда поменялась местность, под ними простиралась широкая, бесконечная равнина, перехваченная цепью зеленых холмов. Амазонки летели почти над самой землей, наслаждаясь прекрасным видом, и дыша запахом разнотравья. Вокруг царили тишина и покой, если не считать стрекотания в высокой траве, да изредка взлетающих птичек, напуганных хлопаньем тяжелых крыльев и фырканьем леконов.

У девочек было хорошее настроение. Они вспоминали прожитые приключения, и по-новому переживали события. Амазонки за последние восходы Синего физически отдохнули, но не избавились от эмоциональной усталости. Палин подумала о матери, если подругам было так плохо после недолгого пребывания призрака внутри, то какого матери, в теле которой от восхода до заката Синего находится Оракул.

Паола спала. Уже три восхода Синего Правящая Палона не поднималась в замок. Она живет здесь в подземелье, возле Оракула. Смотрящий принес ей все необходимые вещи, но в них не было надобности – после «прибытия» она спит без сновидений до следующего восхода Синего. Паола сильно похудела, кожа приобрела белый оттенок, обесцветились глаза и волосы. Призраком она обладает всеми внутренними силами, знанием и способностями Оракула, платя за это высокую цену – свою жизнь, а в реальном мире она приобретает отвратительные физические качества Оракула.

Паола спала и не видела, что из колодца, положив на руки голову, в образе человека выглядывает Оракул. Он смотрел на нее, и думал об этих непонятных ему человеческих качествах: любовь, самопожертвование, доброта, жалость, сострадание. Они ему конечно понятны, как термины, но он их никогда не испытывал. Хотел бы он их испытать? Он раздраженно сплюнул, как это делают люди. Он смотрел на Паолу. Если и дальше так пойдут дела, то ей осталось жить недолго. Паола уже полумертва – она без сознания, и придет ли она в него? Он ей предложил способ, как остаться живой, но она категорически отказалась. Ну, что ж, это дело добровольное, но что-то не давало ему покоя, что-то щемило у него в «груди».

И тут его пронзила мысль. Он такой всезнающий, а не понял, что это он делает? Он мог и из колодца видеть Правящую, но ему хотелось видеть ее глазами человека, и он смотрит на Паолу, уже не как на поставщика вкуснейшей, такой теплой, сладко-соленой, немного терпкой крови (он облизал губы), он смотрит на нее – как? Что это? Жалость, сострадание, доброта? Вот жил себе спокойно, нет, надо же было подхватить «заразу». А всему виной – кровь Правящих Палона. Столько ее попить, вот и заболел их «болезнями», вот и щемит в «груди». Он опять смачно сплюнул. Его заняла другая мысль. Где и у кого он увидел эту привычку так сплевывать. Спохватился, о чем это он? Тут такая проблема. Он еще раз посмотрел на Паолу, как и она, он выполнит свою часть договора – он дал слово.

Прошептав в свой адрес, и в адрес всех Правящих Палона проклятья, Оракул нырнул в колодец.

Амазонки летели над бескрайней равниной. На горизонте показались вершины гор. Приблизившись к ним, девочки решили их облететь. Но Желтое уже «лежало» на горизонте, а стена гор так и не закончилась. Решили их перелететь. Леконы взвились в небо, поднимаясь, все выше и выше. Стало холодно, и тяжело дышать. Тогда решили спуститься на приемлемую высоту, и лететь вдоль стены – либо закончится стена, либо горы станут ниже. И точно, амазонки увидели проем в горе. Достаточно узкий, чтобы пролететь, но достаточно широкий – пройти. Но перед проемом не было площадки для приземления. Пришлось амазонкам довериться леконам, и они их не разочаровали. Лекон подлетал к проему, и, касаясь передними ногами маленького выступа, быстро слаживал крылья и проходил в проем, освобождая место приземления следующему.

Девочки попали в пещеру, они очень надеялись, что эта пещера была сквозной. Засветились камни гелиоса, освещая все вокруг. Эхом отдавался стук копыт, и звуки где-то капающей воды. Девчонки ехали молча, почему они и сами не знали. Пещера вызывала чувство тревоги. Наверно – нервы. Но вот впереди засиял спасительный свет выхода. Они с облегчением вздохнули. Когда же глаза привыкли к свету Голубого, амазонки увидели внизу великолепный каменный город.

— Другой Свокот? – спросила Штена.

— Неизвестно может, будет пострашнее, – пошутила Скира.

— Хватит с нас приключений, – сказала Палин. – В город мы не заходим.

Подруги согласились с ней, и решили в дальнейшем держаться от поселений подальше.

Но их планам не суждено было сбыться. Они увидели огромную, черную птицу, поднимающуюся от города. «Ничего себе», протянули девочки. Мало того, в когтях птица держала ребенка. Не сговариваясь, амазонки пришпорили леконов и полетели на перерез птице, окружая ее плотным кольцом. Птица, лишенная пространства, часто замахала крыльями. Открыв свой изогнутый клюв, издала отвратительные крики и отпустила добычу. Ребенок, кувыркаясь, полетел к земле. Скира направила лекона вниз, вверив ему спасение ребенка. Лекон сложил крылья и начал камнем падать вниз. Часто захлопав крыльями, мастерски вышел из падения. Сверху, между Скирой и головой лекона, свалился ребенок. От удара у лекона перехватило дыхание, он тяжело засопел, и Скира направила его к земле.

А высоко в небе события развивались по нарастающей. На крик птицы с гор начали слетаться ее родичи. Чтобы вооружиться мечами, амазонки направили леконов к горе. Найдя подходящую площадку, они приземлились, и, не сходя с леконов, ударили рукоятками ножей о скалу. Это было своевременно – птицы атаковали. Девчонки махали мечами, защищаясь от острых когтей и страшных клювов, нанося птицам увечья. Это охладило пыл нападавших. Пользуясь смятением в рядах «противника», амазонки направили леконов к городу.

Птицы, оправившись от неудачной атаки, бросились в погоню. Понимая, что птицы нагонят их раньше, чем они найдут убежище, амазонки приняли бой прямо над городом.

Скира, дав лекону отдышаться и опустив бесчувственного ребенка на землю, бросилась на помощь к подругам.

Бой был жестоким. Птицы поменяли тактику – они одновременно нападали, по несколько сразу на одну всадницу. На помощь пришли леконы – в ход пошли копыта и крепкие зубы.

Жители города, задрав головы, наблюдали за схваткой всадниц на удивительных, крылатых животных и огромных черных птиц. На головы смотрящих сыпались перья. Одна из птиц была тяжело ранена и упала на землю. Жители города с радостными криками бросились к ней и беспощадно добили.

Наконец птицы дрогнули. Взъерошенные, с порванными крыльями, истекающие кровью они отлетели и взмыли вверх, в спасительные горы.

Амазонки выглядели не лучше – все в крови (в своей и в птичьей), исцарапанные и уставшие. Но больше всех пострадали леконы. Грудью прикрывавшие своих хозяек, они получили глубокие порезы от острых когтей.

Спустившись на площадь города, девочки занялись леконами. А к ним, с радостными криками, бежали жители города. Манерия пошла им на встречу и, подняв руку, остановила их.

— Мы просим Вас, – начала Манерия уставшим голосом. – Дайте нам возможность помочь нашим друзьям.

Толпа успокоилась и, перешептываясь, люди с небольшого расстояния наблюдали за действиями девочек.

Амазонки осторожно расседлали леконов, промыли их раны водой Жизни и обильно смазали мазью Япацена. У лекона Алексы, кроме порезов, была проблема с крылом – оно свисало, лекон не мог его подобрать. Девочка, не зная, что делать, обнимала лекона, и, целуя его в теплый, мягкий нос, рыдала навзрыд.

Девчонки осмотрели лекона подруги и не найдя признаков перелома, смазали мазью суставы крыла.

Теперь можно заняться собой. Но прежде чем они начали обрабатывать свои раны, появились закрытые носилки, которые несли крепкие мужчины.

— Начинается, – сказала Штена, накладывая мазь на ссадины Манерии. – Надеюсь, это были не священные птицы и нам не отрубят головы.

— Да будет тебе известно, – проговорила Манерия. – Это не священные птицы.

— Откуда ты знаешь? – спросили подруги, помогая друг другу смазывать раны.

— Посмотрите, не мы же её так… – Манерия кивнула на разорванную в клочья птицу. – Так не обращаются со священными птицами, и мало того, я вам скажу, что они порядком достали жителей города. Сейчас мы все узнаем.

Перед ними остановились носилки, из которых вышел высокий седой старец с белой длинной бородой. Одет он был в длинную рубаху из грубой ткани, и амазонки тут только заметили, что все жители одеты в такие же. Начались странности.

Старец низко поклонился, поклонились и девчонки – начало хорошее.

— Наш город Такес, приветствует вас, – почтительно сказал старец. – Я старейшина города Каскаал, благодарю вас за спасение моего внука, – и громко добавил: – Весь Такес благодарит за помощь, – он кулаком погрозил небу. – Они надолго запомнят.

Жители, собравшиеся на площади, поддержали своего старейшину ликующими криками, но крики резко оборвались, и толпа расступилась, пропуская другие носилки. Из них вышла высокая, статная молодая женщина поразительной красоты, с длинными черными волосами. Она выделялась среди жителей не только своей красотой, но и одеждой – красивое платье из мягкой ткани, цвета крови, было оторочено золотыми узорами.

При виде ее Каскаал нахмурился, он явно не рад ее видеть. Женщина подошла к ним.

— Я жрица Стикуна, и я рада видеть его невест, – сказала она, девчонки переглянулись.

Толпа непонимающе загудела. Женщина, повернувшись к жителям Такеса, громко и пылко заговорила:

— Неужели Такес забыл священный Ингак? Я напомню. В пророчестве сказано, что девы избавят Такес от страшных птиц, – жители одобрительно закивали, а жрица продолжала: – Сказано, что их будет столько, сколько пальцев на руке, – она указала на амазонок. – И сказано, что они прилетят на удивительных животных, – она показала на леконов.

При последних словах раздались крики: «Пророчество сбылось», и вот уже толпа скандировала: «Стикун! Стикун!». Жрица была довольна, она резко подняла руку, требуя тишины.

— Эти девы – невесты Стикуна. Они принадлежат ему.

Толпа заревела, но тут поднял руку старейшина, люди притихли.

— Я знаю пророчество, – спокойно проговорил Каскаал. – Но там нет ни слова о невестах.

Толпа зароптала.

— Ты не веришь мне? Его жрице? – прокричала женщина, ее глаза загорелись сумасшествием.

Толпа уж точно не могла не верить своей жрице.

Из всего сказанного амазонки поняли, что между старейшиной и жрицей идет постоянная борьба за власть. Ни быть ее участниками, ни тем более невестами какого-то там Стикуна, они не хотели.

Палин подняла руку, прося слово. Толпа мгновенно замолчала, чем вызвала недовольство жрицы (она еще мирилась со стариком, но какую-то девчонку она не потерпит).

— Мы, дочери Правящих Земель Мира, – начала Палин. – Хотели пролететь мимо вашего города, но увидели в когтях птицы несчастного ребенка. Мы спасли его. Все видели, мы сражались не жалея своей жизни. Ранены наши кони, ранены мы, и если после всего, что для вас сделали мы не найдем в Такесе пристанище, то просим об одном – дайте нам уйти с миром.

Пристыженная толпа молчала. Заговорил Каскаал:

— С каких пор, на хорошие деяния Такес отвечает черной неблагодарностью?

Его перебила сумасшедшая жрица:

— Что ты называешь черной неблагодарностью? Быть невестой Стикуна? Это ли не высшая благодарность?! Дочери Такеса считают за честь быть невестами Стикуна.

Это был последний довод для фанатичной толпы.

Каскаал поднял руку, но его уже не хотели слышать, всюду раздавались крики: «Пророчество… Невесты Стикуна».

Амазонки устало смотрели по сторонам, не понимая, что за честь им выпала, но, понимая, что жрица вынесла им приговор.

Старейшина подошел к девочкам и прошептал:

— Скорее улетайте отсюда.

Но жрица предвидела этот шаг Каскаала.

— Взять их! – крикнула она, упиваясь своей безграничной и уже единоличной властью над Такесом. Теперь со старейшиной она покончит раз и навсегда.

Из города вышла и двинулась вдоль гор процессия: перешептывающиеся жители города, связанный Каскаал с гордо поднятой головой, жрица с безумными глазами и амазонки, подгоняемые вооруженными стражниками.

С девочек сняли и забрали все их вещи. Жрица приказала схватить и леконов, но даже раненые они не подпустили к себе чужаков – улетели.

Амазонки смотрели на небо и радовались – Голубое почти на горизонте.

Но вдруг процессия остановилась. Толпа начала разворачиваться к горе. Толкаемые стражниками, девочки повернулись и увидели творение рук безумного скульптора.

В скале была вырублена громадная статуя, изображающая горбатое человекоподобное существо, которое сидело, согнув ноги в коленях. Сквозь оскаленные зубы торчал раздвоенный язык. В глазницу одного единственного глаза был вставлен стеклянный, красный камень. Идол имел несоизмеримо длинные руки. Одна рука заканчивалась кулаком, а другая – раскрытой ладонью, с растопыренными пальцами. Пальцами были большие жертвенные камни. Идол, как бы, говорил: «Дайте мне то, что я хочу».

Сопротивляющихся амазонок уложили на эти камни. Растянув их на камнях, привязали руки и ноги широкими кожаными ремнями.

Толпа гудела, как потревоженный улей. Появилась жрица, и жители Такеса встретили ее оглушительным радостным ревом.

Вот он миг ее триумфа. Она была безумно счастлива. Сейчас она вырвет сердца у чужестранок, с наслаждением убьет Каскаала (она всегда убивала с большим удовольствием), а потом… потом она установит в Такесе свои порядки. И никто, и ничто не нарушит ее планы. Жрицу затрясло мелкой дрожью от предвкушения будущего.

Она посмотрела на небо. Пора. Жрица подошла к Скире, и, наклонившись над ней «ласково» прошептала:

— Видишь этот красный лучик, – она указала на скользивший по скале красный луч, это было отражение от глаза Стикуна лучей заходящего Голубого. – Когда он упадет на тебя, – улыбаясь, продолжала жрица, и ее улыбка была похожа на оскал хищника. – Я вырву твое сердце.

Жрица вытащила из-за пояса кривой нож, и, подняв его двумя руками, закрыла глаза и застыла в ожидании.

— Она убьет меня! – закричала Скира, дергаясь всем телом в попытке освободиться.

Остальные девчонки тоже пытались, но ремни лишь туже затягивались.

Толпа, потупив взоры, шептала заклинание.

— Жрица!!! – умоляли её девочки. – Подожди!!! Не делай этого! Пожалуйста!

Скира билась в истерике, над ней уже навис жертвенный нож. Жрица не замечала криков жертв. У кого они просят пощады – она лишена жалости. Жрица ожидала сигнал к началу жертвоприношения.

Девочки видели, как Голубое пряталось за горизонт, небо напротив окрасилось Синим. Еще немножко, еще самую малость…

Красный луч упал на Скиру, фанатичная толпа начала скандировать: «Стикун!», жрица открыла глаза, амазонки закричали: «Нет!!!» – нож вонзился в девичью грудь…

В подземелье на Смотрящего дико вопил Оракул:

— Неси ее быстрее! Да, что ты с ней возишься, она ничего не чувствует, – он нервно колыхался над колодцем. – Быстрей, дорог каждый миг!

Смотрящий как мог, торопился, а Оракул орал на него, вспоминая всех его предков «добрым словом». В конце концов, Смотрящий усадил бесчувственную Паолу на стул, и отскочил в сторону, потому что, Оракул не церемонясь, одним ударом клюва, вскрыл почти бескровную вену Правящей, и липкой массой заполз в ее тело. Смотрящего вырвало.

Паола резко дернулась. Ее глаза открылись и закрылись – Оракул проник в ее мозг.

Жрица, забрызганная кровью Скиры, прилагая усилия, вскрывала грудную клетку жертвы. Девчонки бессильно плакали, потрясенные убийством подруги. Скира была еще жива, но без сознания. Жрица окровавленной рукой вытерла капельки пота со своего лба и потянулась за бьющимся сердцем девочки. Но сердце вдруг забилось мощными ударами, и жрица едва успела отдернуть руку, как грудная клетка с глухим звуком захлопнулась и начала обрастать плотью. С двух сторон стянулась кожа, и склеилась так, как будто не было зияющей раны. Ничего непонимающая жрица (совсем с ума сошла) замахнулась ножом, но ее рука была перехвачена Скирой у самой груди. Жрица подняла глаза на Скиру, и встретилась взглядом с голубыми глазами кошки. Скира не отпуская руку жрицы, поднималась с жертвенного камня, и ремни, недавно крепко держащие, лопались с громким треском. Выхватив у жрицы нож, Скира с огромной силой отшвырнула ее на каменного идола. Ударившись, жрица бездыханно упала наземь.

Толпа еще ничего не понимала, она молча смотрела на воскресшую девочку, на освобождение других, на смерть жрицы. И вот Невесты Стикуна стоят перед ними.

— Жители Такеса, – раздался голос, равный голосам ста человек. – Я Стикун, – весь Такес упал на колени, а голос продолжал: – И Я говорю вам – пророчество свершилось: прилетели на удивительных животных девы, их столько, сколько жертвенных камней на моей ладони, и они освободили Такес от бесконечного зла. И Я говорю вам, и запишите в священный Ингак – хватит жертв, хватит крови, хватит Невест. Их у меня достаточно. Вместо Невест, приносите мне цветы и сладости. Да будет так всегда.

Голос смолк, а жители стояли на коленях, низко склонив головы.

Девчонки, улыбаясь, переглядывались, изредка бросая взгляды на уже прикрытую грудь Скиры. Они не видели, как рана затягивалась, но видели, как жрица терзала тело Скиры. Девочке это надоело, она распахнула свою порезанную рубашку, и уставилась на подруг кошачьими глазами, как бы спрашивая: «Ну, довольны». Конечно, подруги были довольны.

К ним спешил старейшина.

— Я очень рад, что все закончилось благополучно. Но как вам это удалось?

Девчонки с удивлением на него посмотрели, а Каскаал объяснился:

— Я никогда не верил в Стикуна. Людям надо во что-то верить, вот они и верили – принося в жертву идолу своих дочерей. Но теперь, благодаря вам, все закончилось. Пророчество действительно сбылось – вы освободили Такес от сумасшедшей убийцы. Теперь вам нечего бояться. Оставайтесь в городе столько, сколько вам нужно, а я почту за честь принять вас в моем доме.

Амазонки согласились. И им, и леконам надо отдохнуть и залечить раны. И еще одно обстоятельство задержит их в этом городе – болезнь Скиры.

Для жителей Такеса амазонки стали кем-то вроде святых – при виде их, люди падали на колени, боясь поднять глаза. Если бы не это раболепие и не болезнь Скиры, то можно сказать, что у девочек все было хорошо.

Старейшина вернул им вещи. Они поселились в его доме, где отдыхали, лечили Скиру и леконов. Паола-призрак не появлялась, в последний раз она «сказала», что пока надобности в ней не будет.

Каскаал от восхода Желтого, до захода Голубого был занят неотложными городскими делами, а с восходом Синего уставший, но довольный, спешил домой слушать поразительный рассказ о приключениях амазонок.

Прошло три восхода Синего, прежде чем Скира поправилась. Подруги беспокоились, сможет ли она продолжить путешествие, но девочка, сама, не зная по каким причинам, настойчиво требовала отправиться в путь.

Амазонки стали собираться в дорогу. Каскаал взял с них обещание – на обратном пути залететь в Такес.

Попрощавшись со старейшиной (с одним здравомыслящим человеком), амазонки тронулись на восход Светил. На небе сияло Желтое.

Глава 9. Нижний Мир

Амазонки летели на восход Светил. Впереди появились очертания леса. Подлетев ближе, девочки увидели, что это хвойный лес.

С его появлением настроение испортилось, они ни на миг не забыли, что вход в нижний мир находится в хвойном лесу, и что указателем его будет самое высокое дерево. Дерево с куполообразной кроной, его трудно было не заметить.

Амазонки приземлились и увидели под деревом колодец – вот он вход в Нижний Мир. Спешившись, девочки подошли к колодцу. Манерия бросила в него камешек, и прислушалась.

— Он бездонный или дно слишком глубоко, – сделала вывод девочка.

— И что нам теперь делать? – спросила Штена.

— Ждать Паолу, – ответила Скира.

— Ты, что-то знаешь, чего не знаем мы? – спросила ее Палин.

— Ничего я не знаю, – буркнула Скира. – Знаю только, что нужно ждать.

— Ладно, – сказала Палин, делая вид, что поверила.

Сняв с леконов сумки, девочки отпустили их. Они сели на землю, и, не отрывая взглядов от колодца, ждали восхода Синего.

Никому из них не хотелось входить в Нижний Мир. Пережитые приключения кажутся уже детскими забавами, по сравнению с неизвестным никому, но наверняка ужасным Нижним Миром. Девочки с детства слышали немало страшных историй о его жителях.

С восходом Синего появилась Паола-призрак. Паола успокоила девочек, «сказав», что в Нижний Мир войдут только она и Палин. Девчонки не могли сдержать вздоха облегчения, а несчастная Палин стояла с обреченным видом. Паола-призрак прошептала:

— Наступило твое время, – и рукой призрака провела по лицу своей дочери, подбадривая ее, и добавила, стараясь, как можно тише: – Ты не одна, я буду с тобой.

Тут наперебой заговорили подруги, что бояться нечего, что она сама видела, на что способен человек с призраком Паолы внутри. Но, вспомнив такого же Скигера – смолкли, и чтобы чем-то занять свои тяжелые мысли бросились помогать Палин собираться в Нижний Мир. Из сумки Палин достали вещи, которые ей собрала мать еще в Палоне. Девочки облачали свою подругу, проверяя каждую мелочь.

И вот перед ними предстала Амазонка-воительница. Тугой чешуйчатый лиф обтягивал девичью грудь, короткие шорты, как и лиф из змеиной кожи, сидели словно «влитые», на предплечьях – два широких браслета цвета золота. Высокие сапоги, нарукавники и накидка из мягкой коричневой кожи – сделаны из непробиваемой шкуры дикого зверя. Заплетенная коса привязана к поясу (связанному подругами из их ожерелий), за него же было заткнуто оружие Екиди – стрелы. Голову венчал золотой обруч с крупным камнем гелиоса. Завершали «наряд» браслеты и ожерелье из этих же таинственных камней гелиоса.

Девчонки с восхищением смотрели на свою подругу. Что-то, вспомнив, Манерия подбежала к Палин, и пристегнула на ее сапог свой нож.

— И наши возьми, – крикнули остальные, снимая ножи, но Паола остановила их. Двух мечей хватит.

Палин молча смотрела на подруг, они на нее – слова были лишними, все понимали друг друга и без них.

Палин вдруг часто заморгала, а когда снова посмотрела на подруг, те увидели ярко-голубые глаза кошки. Мать, дочь и Оракул теперь были вместе – единым целым.

Не прощаясь, Палин прыгнула в колодец, услышав вслед крик подруг: «Мы будем ждать тебя!».

Палин входила в Нижний Мир не той беззаботной девочкой, жившей в Палоне, а девушкой – много повидавшей, пережившей за столь короткое время, амазонкой – закаленной в боях, воином, которому неведомы сомнения и страх.

Направление падения поменялось, если раньше Палин падала вниз и накидка хлопала над ее головой, то теперь было падение вверх – накидка «облепила» ее тело.

Палин вылетела из колодца и приземлилась на его выступ. Прислушалась, осмотрелась.

Как и в Верхнем, в Нижнем Мире вход-колодец находился в лесу, только здесь лес был из сухих коряг, покрытых плесенью и мхом. Воздух пропитан сыростью и гнилью. В Нижнем Мире царил вечный мрак. Единственным освещением служили светящиеся камни гелиоса, но кошачьи глаза Палин и без них прекрасно видели в темноте. Рядом с колодцем проходила широкая тропинка, теряющаяся в темноте. Здесь небо было затянуто бурляще-перекатывающимися темно-синими облаками. Страшащиеся света жители Нижнего Мира, шушукаясь, следили из темноты за пришлой.

Палин услышала голоса из «зарослей» сушняка:

— Ой, какая хорошенькая?! – сказал один писклявый.

— Отдай, ну отдай… – возникла возня, и другой голос с удивлением: – Вот это ты называешь «хорошенькая»? Уродина, я не могу смотреть на этот кошмар. Не трогай… Оставь… Я не разглядел, – возмущался писклявый голос.

В кустах забились: раздавались глухие удары, но ни стонов, ни криков не было слышно. Наконец из кустов вывалились, сцепленные в драке тела двух толстых, голых карликов…без голов. Они катились по земле и дубасили друг друга.

Палин наклонилась в заросли и достала голову с отвислыми ушами. Потом она, схватив за шеи драчунов и приподняв их над землей, отодрала друг от друга. Некоторое время карлики продолжали своими толстыми ручками с короткими пальчиками, хватать пустоту, и ей же наносить удары. Наконец, успокоились.

Палин поставила их на ноги перед собой, всунула в руки одному из них голову, и облокотилась на колодец.

Карлик, у которого в руках была голова, ощупал ее со всех сторон, схватил за уши, и насадил себе на шею. Глаза захлопали и уставились на Палин.

— Ой, вы такая миленькая, – пропищал карлик, и представился: – Я – Си, а это мой брат Ам, – и Си указал на безголовое тело. – А вы оттуда? – Си ткнул толстым пальцем в землю, Палин кивнула головой. Си всплеснул ручками. – Ну, надо же. Сколько мы тут… Сейчас, – он ухватился за уши и с хлюпающим звуком оторвал голову, насадил ее на шею брата, но не рассчитал – задом наперед.

Ам поправил голову как надо, развернув ее у себя на шее.

— Теперь он тебя назвал миленькой? – спросил Ам и засмеялся, Палин улыбалась. – И ты человек, – оскалился карлик, Палин кивнула. – И ты знаешь, что человеку вход в Нижний Мир запрещен, – Палин опять утвердительно кивнула. – Но ты не знаешь одного, что мы с братом охраняем его вход.

Ам подтянул к себе Си. Они стояли плечо к плечу, когда место соприкосновения не стало. Два тела слились в одно, одна рука и нога была Си, другая рука и нога – Ама. Теперь голова принадлежала СиАму.

Он упал на четвереньки, и завилял задом. Его тело растягиваясь, «заиграло» крепкими мускулами. Одновременно его руки и ноги «разбухли», стопы и кисти раскрылись веером, став перепончатыми лапами. Шея СиАма стала длинной, голова раздулась, а большой рот обнажил ряды острых зубов.

СиАм громко сопя, смотрел на Палин красными горящими глазами. Его задние лапы рыли землю – он готовился к нападению. Палин выхватив стрелы Екиди, метнула их в СиАма. Он взвыл, и бросился на амазонку.

Палин перепрыгнула через него. СиАм закрутил головой в поиске непрошеной гостьи, а, увидев её, громко зарычал. Он приготовился к новой атаке, но внезапно у него подкосились лапы. СиАм не понимая, что с ним происходит, с удивлением смотрел на них… и рухнул наземь. Палин подошла к нему, и, схватив за уши, оторвала голову. Чтобы на обратном пути не столкнуться со злобным СиАмом – Палин повесила его голову на ветку дерева.

Посмотрев на дело рук своих, амазонка направилась по тропинке.

Палин шла, и слышала вокруг тревожный шепот жителей Нижнего Мира. Неожиданно из темноты, с раскрытой пастью, выпрыгнула внушительных размеров змея. Она вцепилась в сапог Палин, и …обломала зубы.

Амазонка смотрела сверху вниз на сплевывающую зубы горемыку, у которой имелась пара рук.

— Ничего стлашного, плавда? – жалким голосом прошепелявила змея. – Дасе, не полвались, – она руками ощупала сапог, и прошептала сама себе: – Действительно не полвала, – и поспешно добавила для Палин: – Я могу быть тебе полесной, могу покасать дологу во дволец Скигела.

Палин и сама знала куда идти, но с попутчиком веселее, и она указала рукой на тропинку «что ж показывай». Змея поползла по тропинке. Сознание собственной значимости переполняло змею, она болтала без умолку, изредка оборачиваясь на Палин. Змея, жестикулируя руками, говорила, не останавливаясь о том, что нету житья в Нижнем Мире, что Скигер – жестокий царь, что многие им недовольны, особенно она, что она сразу распознала в Палин великого воина, который освободит Нижний Мир от тирана, и т.д., и т.п. Вдруг она замерла и прислушалась. Палин остановилась. Впереди слышалось тяжелое буханье. Звуки приближались. Змея заволновалась.

— Я ненадолго тебя покину. У меня тут дела, да и у тебя появилось слочное дело, – змея указала на появившиеся в темноте две красные точки, которые прыгали навстречу спутницам. – Она сдаловая, но дулная… жлет все подляд…- змея шмыгнула в сторону, а Палин расчехнула меч.

Красные точки приближались, уже слышалось тяжелое дыхание, и можно было разглядеть «прыгающую» – большая омерзительная жаба. Увидев перед собой добычу, жаба издала утробное урчание и выплюнула свой язык. Он летел к Палин. Вот он совсем рядом… только протяни руку… Палин подпрыгнула вверх, и повисла в воздухе – бесконечный язык метнулся за ней. Тогда Палин бросилась к его началу, и почти у самой жабьей морды, одним махом отсекла, и опустилась на безопасном расстоянии. Язык отвалился, и, извиваясь, ползал по земле. Глаза жабы налились кровью – она прыгнула на обидчицу. Палин побежала ей навстречу. Упав на колени, она поехала юзом, и, прогнувшись назад, рассекла мечом пузо приземлявшейся жабы. Отпрыгнув, Палин стала в ожидании, держа двумя руками меч на уровне груди. Жаба ползла по тропинке, оставляя за собой внутренности.

— Какая ты молодес! Никакой уплавы на нее не было, – змея, потирая ручками, смотрела на удаляющуюся жабу, и, повернувшись к Палин, добавила: – Ну, ты иди… я тебя догоню… сама понимаесь…

Палин понимала – жабу сейчас сожрут, и змея не хотела опоздать на пиршество. Амазонка развернулась, и пошла по тропинке. Сзади раздалось чавканье.

Вскоре попутчица догнала Палин. Змея облизывалась, и, обтирая морду руками, жаловалась на отсутствие в мире справедливости. Это же почти она убила жабу, а достались ей от нее крохи.

Держась в темноте на безопасном расстоянии, за ними следовали жители Нижнего Мира.

— Не нануйся! – сказала змея. – Они не тлонут тебя, – успокоила она Палин. И змея принялась пространно объяснять, что всем было интересно, чем закончиться визит человека к Скигеру, да и по дороге можно было хорошо поесть.

Так они и шли по тропинке. Вдруг, в небе, совсем рядом над ними, раздалось громкое хлопанье тяжелых крыльев. Змея схватила Палин за руку и с криком: «Пляться!», потащила под защиту коряг-деревьев. За их спинами пронеслось существо таких больших размеров, что накренились и заскрипели деревья.

— Палазит плаклятый, – тяжело дыша, сказала змея, и пояснила: – Это длакон. Наглый и беспосядный. Летает там высоко, – змея ткнула пальцем в небо. – Летает, потом бах… и все. Слышь, кружит над нами, – действительно, в небе раздавались редкие хлопки крыльев. – Он плостить себе не может, что пломахнулся. Эй, ты куда? – змея повисла на руке Палин, которая направилась в сторону тропинки.

Дракон, увидев вернувшуюся на тропу добычу, издал хищный клекот. Девушка-воин стояла, прижав подбородок к груди, сосредоточившись на чем-то своем, но уж точно не на драконе. На ее руке висела змея, и голосила.

Амазонка сорвала золотой обруч со своего предплечья, и метнула в темноту. Обруч крутясь в воздухе засверкал, увеличиваясь в размере, и через мгновение стал огненной петлей, которая летела навстречу дракону. Дракон, не встречавший подобного, испуганно прокричал, и сделал попытку увернуться. Но было поздно. Петля опустилась на его шею, и затянулась. Теперь дракон хотел одного – улететь, но его держала невидимая рука. Он часто замахал перепончатыми крыльями, изо всех сил пытаясь вырваться. Но, когда он понял, что его не только держат, но и подтягивают к земле – усилил сопротивление, упираясь большими когтистыми лапами. Все было бесполезно – дракон приближался к земле.

Палин сняла другой обруч, и бросила в дракона. Огненная петля, на этот раз, стянула пасть с острыми зубами.

Перепуганная змея все так же висела на руке Палин, и, на все происходящее, таращила глаза. Кто или что держало, и тащило дракона к земле, ей было не понятно, но выбивавшийся из сил дракон приближался, и змею это очень волновало. Посчитав, что лучшего убежища ей не найти, она быстро обвила тело Палин тугими кольцами, обняла руками за шею, а голову положила на ее плечо. Змея вовремя обустроилась – Палин резко подпрыгнула и приземлилась на спину дракона. В тот же миг в руках у нее появились сверкающие поводья, идущие от обручей. Дракон получил относительную свободу, чем непременно воспользовался, пытаясь скинуть с себя все лишнее. Палин сильнее натянула поводья.

— Во дворец Скигера! – громко крикнула амазонка, и голос, равный голосам ста человек, разнесся по небу, достиг земли и Нижний Мир замер, окончательно убедившись, что нет среди них достойного соперника этому воину.

Понял и дракон – он покорился победительнице. Неспешно, взмахивая мощными крыльями, он полетел в сторону дворца царя Нижнего Мира.

Змея молчала. Палин дернула плечом, на котором лежала ее голова.

— Цё? – прошептала змея в самое ухо Палин. Она вообще была бы счастлива, если б о ней забыли. Палин усмехнулась, а змея (раз уж о ней помнят), затараторила: – Все холосо, все плосто замесятельно. Ну, мы с тобой плямо монстлы… Забу съел… тьфу, завалили, длакона оседлали… Тепель летим… Эх, класота-то. Плавда, подлуга? – змея спохватилась, у нее до сих пор от голоса «подлуги» гудело в голове. – Не отвесяй!! А вот и дволец…

Палин кивнула, она раньше змеи его увидела.

Огромный дворец стоял на высокой скале. Он был похож на чудовище, восседавшее на троне. Остроконечные башенки в виде короны венчали его голову. Коронованный каменный монстр смотрел пустыми глазницами окон, на простирающийся у его ног Нижний Мир. Большое арочное окно с решеткой походило на рот, оскаливший зубы. Весь его устрашающий вид говорил: «Я отсюда всё вижу, и слышу. И мне не угодных – сожру.»

В окно – «рот» Палин и направила дракона. С криком змеи: «А-а-а!!!», ломая решетку окна, они влетели во дворец. Дракон пробежался по плитам, цокотя когтями, и остановился. Впереди была широкая лестница уходящая вверх. Палин «пришпорила» дракона, и они полетели вверх по лестнице. Казалось, ей не было конца. Но вот она закончилась, и сейчас они летели по длинному коридору, по обе стороны которого находились двери. Из них то и дело вываливались, выкатывались, выползали или выпрыгивали уроды – обитатели дворца.

Двери разом хлопнули, и коридор исчез. Теперь они летели по бесконечному залу. Навстречу им неслись большие и маленькие летающие твари. Дракон сшиб первых встречных, остальные с криками разлетелись в стороны, уступая дорогу.

Появилась, ведущая вниз, винтовая лестница – слишком узкая для дракона. Он со знанием дела «стал на крыло», и боком полетел вниз, мастерски лавируя на поворотах. Дворец изнутри был огромен, но не до такой степени. Внутри он не имел пространственных границ. Но стоило ли удивляться – в Нижнем Мире царили свои законы измерения.

Опять начался длинный коридор, заполненный бестелесными существами. Они двигались со всех сторон, окружая дракона.

— Это Меноды, – с ужасом прошептала змея в ухо Палин. – Одно их прикосновение и тю-тю…

Палин сняла пояс из ожерелий подруг, и раскрутила его над головой. Свет гелиоса осветил дракона, пространство вокруг него, и одного из Менодов, который лопнул, как мыльный пузырь. Остальные, с недовольным шипением, бросились, в рассыпную, в спасительную темноту.

Коридор сменился еще одним, затем лестницей…, и, наконец, они оказались в зале, где были широкая лестница, ведущая вверх, и окно с разбитой решеткой. Палин осадила дракона, и спешилась. Дракон рванулся к окну, но невидимая рука прижала его к полу.

— Скигер, – крикнула амазонка, и ее голос, равный голосам ста человек, эхо подхватило, и понесло по дворцу. – Хватит играть в прятки.

Лестница со скрежетом сложилась. Стопа, сложенных друг на друга, тяжелых каменных ступеней развернулась, и, раскрывшись веером, отделила от зала огромную комнату.

Плиты пола разъехались, и появился царь Нижнего Мира, закутанный, с головы до ног, в глухой плащ.

Змея спрятала свою голову под накидкой Палин.

— Я заждался, – сказал Скигер голосом, по силе равным, голосу Палин, что указывало на присутствие в Скигере Черного Оракула и «посредника». И Скигер, прочитав мысли Палин, подтвердил: – Да, я такой же, как и ты. Убить меня, как и тебя невозможно. Нас таких только двое в мире. И соединясь в одно мы… Что за слова? – Скигер опять прочитал мысли Палин. – Ты же воспитанная девушка.

Амазонка задумалась, если они во всем одинаковы, то почему она не может читать его мысли. Он как-то «отгородился», значит, так может и она. Взгляд ее упал на накидку. Ну, конечно же! Палин представила накидку, блокирующую ее сознание. Это удалось, так как Скигер заорал:

— Зачем противиться судьбе!? – он сорвал с себя плащ, отшвырнул его в сторону, и предстал перед девушкой во всей своей красе.

Палин почувствовала, как ослабли «объятия» змеи (все-таки подсматривала). Змея, без чувств, сползла на пол.

Царь Нижнего Мира явно хотел произвести неизгладимое впечатление и, судя по реакции змеи, ему это удалось. Палин с интересом осматривала Скигера.

Его ноги, покрытые густой шерстью, заканчивались раздвоенными копытами, а слишком длинные руки – узловатыми пальцами с когтями. Локти имели костяные саблевидные наросты. Его торс, лишенный шерсти, походил на человеческий. Обрезанные уши, маленькие дырочки вместо носа, рыбий рот с зубами – иголками, голубые кошачьи глаза – омерзительная физиономия. Абсолютно лысый череп «венчала» корона из шести ветвистых рожек, передающаяся из поколения в поколение. Еще в младенчестве царю Нижнего Мира делали трансплантацию этих рожек, предварительно «снятых» у предыдущего царя.

Скигер внимательно следил за выражением лица Палин. Две пары одинаковых глаз встретились. Мысли Скигера «пробили» защиту Палин и в мозг девушки потекла информация в картинках: они две половинки одного целого, им покорятся миры, они будут править вечно… «Палин, очнись!» – голос матери вывел ее из состояния транса.

Скигер яростно закричал:

— Кого ты слушаешь? Ты знаешь, что твоя мамочка, – он скорчил и без того страшную рожу. – Она мертва. Все, кончилась твоя семья.

— Врешь! – крикнула растерянная Палин голосом обычной девчонки. – Закрой свою рыбью пасть! – девушка выхватила ножи.

— Ой, ой… Напугала. Не веришь, спроси у нее, – Скигер указал на Палин, и жалостливо заговорил: – Бедненькая моя. Мать родная обманула. Я один тебе правду говорю. Пойдем со мной, – он протянул Палин свою руку. – Пойдем. Я никогда тебя не обижу, никогда не обману.

«Не слушай его. Он стремится отделить тебя от нас. Мы должны быть вместе», – гудели внутри Палин голоса матери и Оракула.

— Правду! Скажите мне правду! – прошептала Палин.

«Она еще жива», – пробубнил Оракул.

— Ты, – гневно закричала Палин, выбросив руку с ножом в сторону Скигера. Голос ста вернулся. – Оракул никогда не врет. Ты обманул меня, – амазонка, ударом рукоятки о рукоятку, расчехлила мечи.

— Тьфу, ты… – сплюнул с досадой Скигер. – Что мне драться с тобой. Глупая девчонка, ты ведь понимаешь, что это бесполезно, – рассерженная Палин направлялась к нему решительным шагом. Скигер вздохнул: – Ну, раз тебе хочется…

Он выдернул из своих локтей два меча, и скрестил их с мечами амазонки. Дворец огласился звоном металла.

Палин, заблокировав сознание, и отвлекая Скигера, лихорадочно думала – что делать?

Царь Нижнего Мира играючи отбивая нападения Палин, прижал ее к стене, и впился рыбьими губами в девичьи уста. Амазонка ударила Скигера в пах. Царь с воплем отскочил от нее, каким бы он ни был всемогущим – это место болезненно для смертных и бессмертных. Палин с отвращением отерла губы и вновь атаковала Скигера. Они ожесточенно бились на полу, на стенах, на потолке, и просто повиснув в воздухе, но все это пустая трата сил.

После очередной атаки Палин опустила мечи.

— Наконец-то поняла?! – облегченно вздохнул Скигер, и спросил с иронией: – Что теперь?

Девушка ударила рукоятки мечей, и спрятали ножи.

— Я согласна, – заявила амазонка.

«Что ты делаешь?» – кричали голоса внутри.

— Я согласна, – решительно повторила Палин.

— Во, как?! – пряча мечи, удивился Скигер. Он внимательно всматривался в девушку, ища подвох. – Так сразу?

— А, что тянуть. Все бесполезно. Я покоряюсь своей судьбе, – проговорила амазонка, стараясь не слышать голоса матери и Оракула.

Царь тоже слышал крики негодования, но вот мысли Палин были сокрыты от него, и это беспокоило Скигера.

— Хорошо. Докажи, – ухмыляясь, заявил Скигер, ходя кругами вокруг девушки. – Сними с себя светящиеся камни.

«Нет! Не делай этого!» – вопили голоса, но Палин не колеблясь, сняла и бросила на пол, все, что излучало спасительный свет.

— Умница! – улыбаясь, проговорил довольный Скигер. Он притянул Палин к себе и посмотрел, сверху вниз, в ее глаза. – Не бойся, – царь провел мерзкой рукой по щеке девушки, и тихо спросил: – Начнем?

Палин, сглотнув комок в горле, кивнула. Скигер хохоча, раскинул руки, и громко крикнул: «Начнем!»

Плиты пола разошлись и появились два плетеных необычных кресла, на одном из которых полулежал бесчувственный карлик-урод. Он то и был «посредником» между Черным Оракулом и Царем Нижнего Мира. Скигер за руку подвел к пустому креслу Палин, и усадил. Кресло выпустило лозы-щупальца, и девушка была ими спутана по рукам и ногам. Палин задергалась, пытаясь освободиться. Скигер засмеялся, и наклонясь к ней проговорил:

— Это как раз тот случай, когда не поможет никто и ничто. Ложе Ловьяда удержит любое существо.

Он отошел от Палин и начался выход призрака Карлика-Черного Оракула из Скигера.

Палин не интересовало происходящее, призвав на помощь мать и Оракула, она смотрела на змею, без сознания лежащую на полу. Амазонка посылала ей мысленный приказ: «Очнись!». Змея зашевелилась, и открыла глаза, но, увидев выходящего призрака из Скигера, опять их закатила. Тут же она получила удар мыслью, что заставило ее вытаращить глаза и подскочить с пола. Палин не выпуская змею из поля зрения, послала ей следующий приказ: «Возьми камни и принеси мне!». Зомбированная змея подобрала камни, и поползла в сторону Палин.

Черный Оракул уже выходил из Карлика, изможденный Скигер стоял на четвереньках, и, стараясь прийти в себя – трусил головой. Он поднял голову, и увидел ползущую мимо него змею со светящимися камнями. Из последних сил, падая, он схватил ее за хвост. Приказ Палин: «Брось мне!» прозвучал раньше, чем змея очнулась от боли. Камни летели к Палин, и никто не в силах был этому помешать.

Змея вырвалась из руки обессиленного Скигера, а сверкающие ожерелья упали на спутанную девушку. Живое кресло зашипело, отдергивая свои путы-щупальцы. Палин вскочила с ложа Ловьяда, которое тут же провалилось под пол.

Черный Оракул, зная о планах амазонки, спешил. Он входил, в лежащего на спине бесчувственного Скигера, через рот – разрывая преграды на своем пути, он торопился попасть в мозг.

Девушка быстро собрала ожерелья, и подбежала к Скигеру. Отрывая камни гелиоса от ожерелий, она разбивала их об пол, и сыпала сверкающие осколки Скигеру в рот. Скигер закашлялся, и открыл ярко-голубые глаза. Палин бросила в них горсть разбитых камней. Царь с диким воем вскочил с пола. Он сплевывал и тер глаза, но осколки делали свое дело. Попав в желудок, они жгли его изнутри. Скигер замертво упал на пол. Палин стояла над телом поверженного Царя и смотрела, как оно на глазах расползалось. Из него показались, похожие на раскаленные угли, камни гелиоса. Как огонь, пожирая сухой хворост, трещит и ярче горит, так и камни «питаясь» темной плотью Скигера – трещали и быстро росли. Все попытки Черного Оракула оживить Скигера, лишь увеличивали количество камней. Осколки в глазах, прожигая глазное яблоко, проникли в мозг.

Голова Скигера вздулась – это Черный Оракул искал выход из мозга, но гелиос отрезал все пути к отступлению. Череп царя треснул – полилась черная слизь. Из нее, булькая, вырывались отдельные фрагменты Черного Оракула. Он старался быстрее принять свой облик. Все попытки были напрасны.

— Ты говорил, никто, и ничто не поможет, – Палин разбила камни браслета, и высыпала осколки со словами: – Вот это, как раз, тот случай.

Раздалось шипение, пошел пар – будто встретились огонь и вода.

Все кончено – миссия завершена. Уставшая амазонка опустилась на пол, всхлипывала перепуганная змея, сопел дракон, и трещали растущие камни гелиоса.

До колодца амазонка и змея долетели на драконе без приключений. Змея, узнав о своей причастности к «свержению тирана», очень гордилась собой.

Палин прихватила с собой много камней гелиоса, которых еще осталось во дворце великое множество.

У колодца СиАм, точнее два тела ползали в поисках своей головы. Палин отдала им ее. Теперь Си и Ам были любезными и почтительными.

Амазонка, сняв обручи, отпустила дракона, который с радостным криком взлетел в небо, и убрался восвояси.

Змея, как всегда, болтала без остановки. Она рассказывала Си и Аму о произошедших событиях, смешивая правду и вымысел, приписывая себе многочисленные подвиги. Лес зашевелился. Жители Нижнего Мира, узнав о гибели своего царя, спешили услышать рассказ из уст очевидицы.

Палин не стала мешать змеиному счастью – наслаждаться всеобщим вниманием. Она знала то, что еще никто не знал – змея будущая царица Нижнего Мира.

Амазонка торопилась – Синее ждать не будет, не прощаясь, она прыгнула в колодец.

Манерия стояла на страже, и с тревогой смотрела, как Синее пряталось за горизонт.

Из колодца вылетела Палин, и в этот самый миг закатилось Синее. Девочка рухнула наземь, больно ударившись. Манерия подбежала к стонущей Палин, будя криками спящих подруг. Девчонки повскакивали, хватаясь за ножи, но, поняв в чем дело, бросились к подругам.

— Быстрее домой, – прошептала Палин и потеряла сознание.

— Палин, Палин, – откуда-то издалека пробивался голос матери. – Алина, Алина, – спящая девочка приоткрыла глаза, и встретилась с голубыми глазами кошки.

Алинка на секунду закрыла глаза – что это продолжение сна или реальность.

— Доброе утро, дочечка, – сказала мама, садясь на кровать. – С Днем Рождения, родная моя, – она поцеловала дочь.

Алина открыла глаза, и встретилась с мамиными серо-голубыми. Приснится же такое. Девочке не терпелось рассказать матери свой сон, но мама вытащила из-под ее подушки книгу, и сказала:

— Вот мой подарок, – она еще раз поцеловала дочку. – Поднимайся, я чайник поставила, – мама поднялась, и, выходя из комнаты, вдруг сказала голосом, равным голосам ста человек: – ПОПЬЕМ ЧАЙКУ.

Алинка проснулась. Из кухни раздавался свист кипящего чайника. Рядом лежала книга «Палин из Палона».

(c) Паніна О.

Додав Art-Vertep 22 лютого 2003

Про автора

«ПАЛИН ИЗ ПАЛОНА» Глава 1. Праздник Совершенства На высокой скале стояла красивая молодая девушка. Поёживаясь от утренней прохлады, она куталась в плащ, и задумчиво смотрела в даль.