Увійти · Зареєструватися
 

Учасники

Потік Афіші Товари Інформація

Автори / Лесь Подерв’янський / Лесь Подервянский: Не гадьте в своем доме

Лесь Подервянский — о том, как достигается жизненный комфорт.

Широким украинским массам Лесь Подервянский известен прежде всего как автор в высшей степени оригинальных — как сугубо литературной игрой с классическими сюжетами и героями, так и немыслимой концентрацией в них абсценной лексики — пьес. Ни одна из них до сих пор на сцене не воплощена, так что, скорее, проходят они пока по разряду пьес для чтения. Впрочем, несмотря на то, что часть этих задиристых абсурдистских произведений уже издана отдельной книжкой, большинство своих фанатов писатель завоевал в прямом смысле собственным голосом, начитав когда-то «Гамлета, или Феномен датского кацапизма», «Павлика Морозова», «Героя нашего времени» и прочие свои творения на магнитофон. В кассетах (а позже и на компакт-дисках) они разошлись по стране и теперь цитируются и в богемных столичных компаниях, и дворовыми разгильдяями где-нибудь в Червонограде и Макеевке. О чем вряд ли догадываются подростки в провинции, так это о том, что Подервянский все же в первую очередь художник. То есть мастер линии и цвета, а уж затем — слова. С вопроса, почему так давно его работ не видно на выставках, и начал беседу со своим давним приятелем обозреватель «СН» Сергей Васильев.

— Да все время получается такая фигня, что, как только соберется более или менее приличное количество работ, пригодных для выставки, так их у меня раскупают. И я ничего не могу с этим поделать, хотя и не сожалею об этом нисколько: ведь очень приятно, когда покупают твои работы. Но, по правде говоря, я никогда и не пишу свои живописные серии с прицелом на выставку. Просто работаю — и все.

— Но ведь, по идее, именно выставки способствуют лучшей продаже картин?

— Выставка нужна для двух вещей: продать работы и потешить беса. В последнее время в основном я выставлялся черт знает где — в Европе, США, Канаде, только не в Киеве. Но это не намеренно получилось. Я обычно работаю сериями. И каждая из них затухает сама собой, когда ты уже высказался. Но не успел я закончить новые работы, как практически все они ушли. Сейчас я придумал новую серию. Это будут стилизованные библейские пейзажи. Я недавно был в Палестине, в Израиле — впечатления просятся на холст. Предрекать судьбу этих картин я не хочу: возможно, успею их выставить до того, как их купят.

— Ты продаешь работы самостоятельно, благодаря уже известному имени, или же тобой все-таки занимаются какие-то галереи? И как это должно быть, на твой взгляд?

— Должно быть так, как, например, в Америке, когда тебя опекают арт-дилеры или галереи: ты себе красишь картины, а они тебя продают. У нас такая ситуация только начинает складываться. Рынок пока хаотичен, вкусы потребителей не сформированы. А потому, увы, им можно предлагать и действительно хорошие вещи, и втюхивать полное дерьмо.

— А кто обычно покупает у тебя работы? И изменился ли этот покупатель за последние годы?

— Ну вот, к примеру, недавно, приехали на жутком серебряном бимере два подтянутых молодых человека и так быстро купили работу, что я даже охнуть не успел. Пришли в мастерскую, вручили визитку, на которой было два заманчивых слова — «нефть» и «газ», посмотрели картины. А на следующее утро позвонили и сказали, что хотят купить ту, которая больше и дороже. Я не знаю, насколько эти люди разбираются в искусстве, но мне, не скрою, их выбор приятен.

— Некоторые твои коллеги считают, что сейчас среди состоятельных людей уже появились ценители, и вообще вкус у этой публики растет очень быстро.

— Ну, наверное, эпоха первоначального агрессивного накопления капитала закончилась, и люди как-то вдумчивее начинают относиться к своему быту. Но процесс этот медленно проистекает, если судить хотя бы по архитектуре. Люди, у которых есть деньги, строят просто кошмарные дома, такие, в которых потом сами жить не могут.

— Да и на новые киевские застройки часто трудно смотреть без содрогания.

Здесь-то причины, я думаю, чисто экономические. Земля, особенно в центре города, очень дорогая. И если, скажем, какой-то банк строит дом, то он стремится сделать его не пятиэтажным или четырехэтажным, как того требует ландшафт именно этого места, а двадцатиэтажным. Чтобы максимально дорого его продать. А о том, что это не хиляет и уродует город, эти люди не думают. Потому что, в первую очередь, они думают о своих доходах, и наивно думать, что переломить эту ситуацию можно, воздействуя на их сознание. Тут случай, когда обязано употреблять власть государство.

— Общественность в этом случае абсолютно бессильна? Пару лет назад ты был одним из инициаторов создания «Клуба естетичної непокори». О нем давно ничего не слышно. Начинание потерпело фиаско?

— Почему же? Оказалось, в Киеве уже существовало несколько организаций, подобных той, которую мы основали с Ларисой Скорик. Сейчас они объединились в так называемую Общественную коллегию, которая все же как-то пытается влиять на процесс. Мы организовали несколько общественных слушаний, куда вызывали чиновников, которые, естественно, плели какую-то чушь, краснели и бледнели, но результатом всех этих обсуждений все-таки стало назначение нового архитектора города, довольно рассудительного человека, который при принятии решений консультируется с нами. Скажем, совсем недавно нам удалось зарубить проект кошмарной застройки киевских склонов. На самом деле, бороться — не всегда означает кричать лозунги на митингах. Я, в общем, человек, лишенный общественного темперамента, но в этом конкретном случае мной владеют совершенно эгоистические чувства: я родился в этом городе и хочу, чтобы мне в нем было уютно жить. Я не хочу эмигрировать из-за того, что здесь в конце концов сформируется такая агрессивная среда, что жить здесь станет невозможно ни мне, ни моим детям, да и этим парням, которые эту жуть сегодня строят, тоже. Они это все изгадят, а потом сами от этого удерут. Пока они этого не соображают. А на самом деле, Киев находится в критическом состоянии, и есть проблемы, которыми следует занимается безотлагательно. К примеру, в городе уже 800 тысяч автомобилей, и пробки, как в Манхэттене, и дороги никудышние, и развязок транспортных нет…

— Получается, сами жители и должны требовать от власти то, что входит в ее обязанность — заботиться об улучшении среды своего обитания…

— А это и есть гражданское общество, когда люди чувствуют, что они хозяева этой земли, хозяева страны, а не только собственной квартиры. Грубо говоря, когда человек выходит на улицу и начинает там срать, это означает, что он относится к этой стране как к враждебной среде, хотя дома у него, возможно, все блестит и сверкает. Но это — дикие пережитки «совка». По-моему, нормально, когда человек воспринимает страну как свой дом, в котором должно быть чисто и комфортно.

— Комфортность для тебя, как я понимаю, важный критерий доброго душевного самочувствия. Как тебе удается всегда сохранять такое спокойствие и уверенность?

— Просто нужно держать себя в форме. Нужно, как в Штатах говорят, keep cool. Потому что это в какой-то степени обладает и обратной связью. Ты улыбаешься не потому, что тебе хорошо, а тебе хорошо, потому что ты улыбаешься. Это американское изобретение имеет смысл.

— Ты его сам нащупал, интуитивно?

— Да. Хотя я вообще по природе человек не мрачный. Я достаточно жизнерадостный и общительный человек.

— Кем ты все же в первую очередь себя считаешь — художником или литератором? Чем ты занимаешься каждый день?

— Я всегда интуитивно, как бы не задумываясь, пытался реализовать то, чем меня Господь наградил. Я совершенно никогда не совался туда, к чему у меня нет способностей. Нужно всегда правильно себя оценивать и заниматься тем, в чем ты можешь преуспеть. К чему у тебя есть способности и желание. Рисую я, по-моему, с двух лет, как дети, бессознательно, потому что мне это приносит удовольствие, и я никогда это не воспринимал как работу. Хотя, в общем, это моя профессия. И если по каким-то причинам я не работаю, у меня возникает сильный внутренний дискомфорт. Потому каждый день я иду в мастерскую и становлюсь к мольберту — это нормально для каждого художника. Что же касается литературы, то я никогда не считал себя писателем, хотя я имею способности, писать могу и умею, причем разные вещи, я не касаюсь поэзии, хотя и ей грешил в юности, но прозу я пишу, думаю, неплохо. При этом я не тешу никакого беса. Просто есть некоторые вещи, которые можно выразить только пером на бумаге. А есть вещи, которые можно выразить только кистью и красками. И эти вещи совершенно не соприкасаются. Живопись и литература вообще враждебны друг другу.

— А в чем же их полярность?

— Живопись похожа, скорее, на музыку, ее совершенно невозможно вербализовать. Живопись, о которой можно сказать много слов, как правило, плохая. А о хорошей живописи ничего не нужно говорить, нужно на нее просто смотреть и испытывать кайф, как от пищи. С ней — как в ресторане: вкусно или не вкусно. И на самом деле, совершенно все равно, что на холсте нарисовано, это может быть абстрактная живопись или фигуративная, не имеет значения. Есть живопись или хорошая, или плохая. А все разделения на направления, течения — все это уже вторично. В литературном же произведении фиксируешь какие-то наблюдения и идеи иного сорта. Бумага помогает от них избавиться. И, кстати, записав что-то, я, как правило, очень быстро о нем забываю. А вообще, чтобы писать, нужно, чтобы было что сказать. Месседж должен быть.

— А откуда он берется? Это на тебя снисходит невесть откуда или ты пытаешься зафиксировать то, что понял о жизни?

— На самом деле, людей, способных генерировать какие-то идеи, да и вообще имеющих собственные мысли и мнения, очень мало. Их всегда было мало. Если мы копнем глубже в историю, то и там по пальцам пересчитаем таких личностей. Потому что в основном люди жуют и пережевывают какие-то очень банальные вещи. Сейчас ситуация, конечно, еще хуже, чем была прежде, потому что раньше не было такой интервенции медиа. Сегодня человек просто медийно зависимый, он думает, что он что-то думает, а на самом деле, он ни хрена не думает, а просто глотает то, что уже давно пережевали ему на телеэкране. Современный человек совершенно не знает, что ему делать со своим собственным "я". Я заметил, что сегодня человек патологически боится тишины, ему становится страшно, поэтому он все время включает это дебильное радио или телевизор, чтобы заглушить страх перед собственным "я". Он не может жить в тишине.

— Ты сам работаешь в тишине?

— Да. Я, работая, даже не слушаю никакой музыки. Звуковой фон мне совершенно не нужен. Нужно прислушиваться лишь к собственному "я".

— А каким образом ты сам выработал в себе такое отношение к жизни и такое ощущение независимости?

— Наверное, виной всему моя патологическая лень и нежелание работать, которое я почувствовал еще в школе, а я очень не любил школу, не любил делать уроки, так вот, я тогда еще интуитивно почувствовал, что в жизни смогу заниматься только тем, что мне приятно. Не то что я себе это словесно сформулировал, но почувствовал очень остро, что никогда не хотел бы ходить куда-то на работу, где-то служить. Я за всю жизнь служил только в армии, да и то набрался там впечатлений, которые в дальнейшем мне во многом помогли. А так я себя не представляю где-то вне своей мастерской. Я занимаюсь любимым делом, а мне еще за это и деньги платят. Это гениальная модель. Здесь есть еще один закон: надо все делать для собственного удовольствия. Я по своему опыту давно заметил, что, когда делаешь что-то с омерзением, но рассчитывая на какой-то коммерческий успех, ничем хорошим это никогда не заканчивается. А когда делаешь нечто совершенно оторванное и кайфуешь от этого, и думаешь, что ни в коем случае оно продаться не должно, оно почему-то очень успешно продается и имеет очень хороший резонанс. Так что это правильно метафизически. Вообще же, я всю творческую жизнь занимаюсь своеобразной мастурбацией. Я удовлетворяю себя сам. Если я вижу, что у меня что-то получилось, неважно что, картина ли, или, может быть, какой-то рассказ, или даже я удачно потренировался — все это меня вполне удовлетворяет. И мне не нужно никакой награды, кроме собственной похвалы. Но самому себя, на самом деле, удовлетворить довольно сложно. Поэтому очень часто, когда у меня что-то не выходит, меня это злит и мне самому с собой становится неуютно. Так что оценки других людей меня мало трогают. Для меня самоценка значит гораздо больше, чем чужое мнение.

— И к чему же ты стремишься?

— Знаешь, меня всегда привлекали люди, обладающие каким-то высшим мастерством. Когда смотришь, допустим, на позднего Тициана, то нечто внутри тебя начинает шевелиться. И вдруг понимаешь, что действительно хочешь быть безупречным во всем. Это, конечно, не есть хорошо, это во многом мешает жить. Раздражаешься, что недостаточно хорош. У меня внутри всю жизнь будто сидят каких-то два человека: один — дремучий лентяй, а второй — эдакий зануда, который постоянно достает первого, все время говорит ему, что ты вообще мудак, ты плохо нарисовал и написал плохо, иди и работай! И мне нужно, чтобы они между собой договорились, чтобы была какая-то гармония.

— А вообще у тебя есть ощущение, что с возрастом мастерство нарастает?

— Есть. Но чем оно больше нарастает, тем больше возникает у меня к себе внутренних требований, тем они становятся жестче.

— Но ты о чем-то мечтаешь?

— Я совсем не мечтаю. Я просто живу, и никаких особенных целей у меня нет. Мотивация поступков у меня единственная — соответствовать какому-то своему понятию о совершенстве. Когда ты находишься в полной гармонии с собой и с тем, что ты делаешь. Увы, не всегда это получается. — Слушай, я вдруг подумал, что ты за время нашего разговора ни разу не матернулся…

— А я обычно никогда не матюкаюсь, когда даю интервью. К тому же у вас такое щепетильное издание, что, помню, в твоей рецензии на мою книгу даже слово «жопа» дали с отточием. А ведь Алешковский где-то сказал, что это святое слово.

— Ладно, напечатаем без пропуска…

Беседовал Сергей Васильев

 
 

Додав Art-Vertep 06 грудня 2004

Про автора

Народився Лесь Подерв'янський 3 листопада 1952 року. Киянин. Мешкає на Бесарабці (раніше на Липках). Має дочку і дружину. Дружина, дід і батько Леся — всі художники, як і сам Лесь. Закінчив художню академію (що раніше називалася Київськи

 

Коментарi

05 жовтня 2008

неможливо читати інтерв_ю з Лесєм російською.

Коментувати
 
 
 

Гостиница Днепропетровск |  Светильники Днепропетровск |  Рекламное агентство |  Сауны Днепропетровска