Автори / Сергій Монахов / Поезії
Death Ukraine
Горану Бреговичу
На окне стоят цветы,
И лежит моя рука,
Ночью тихо, как во сне,
ПО весне, а…
А за окном — украинА.
Машет мне: иди сюда!
Я останусь навсегда
IN the death car -
Дома. Здесь. украинА.
До останку хильнув з чарки,
Все продав — купив цибарки,
Залишилась тільки мрія,
Вона гріє, як повія.
Холодно.
А надворі морозяка,
Я голодний, як собака.
Йду собі і сам не знаю
Куди, власне, поспішаю.
Чортівня.
Бачу
Насміхатися не смію,
Адже гірший я від неї,
Бо не тілом, а душею
торгував.
Гей, повія! Гей, повія!
Неймовірні твої вії,
В нас з тобой одна надія,
Що повіє, що повіє
вітер змін.
Ніч ця лишить нам у спадок
Кращий звід усіх світанок -
певен я.
LOPEZ (part I)
Посмотри, какая задница!!!
А
Да какая мне разница…
И тот, который гуманист:
Ну, глянь, огромная, как печка!!!
А тот, второй… идеалист:
Похолодает если, зажгу свечку…
Все говорят, что телевизор — Люцифер,
Но без него я б так и не узнал,
Какой шикарный зад имеет Дженнифер.
LOPEZ (part II)
Based on the «Песня о циркаче»
Ходят кони в плюмажах,
Впереди жеребец.
Живут люди, как стражи
Своих же сердец…
Где дешевле и больше?
И кто сейчас мэр? -
ВЫ
ЗАД ДЖЕННИФЕР?!!
Поднялась нынче высоко
Соцактивность всех «влад».
ВЫ ВИДАЛИ
…Среди белого дня…
…В придорожной пыли…
Никому, блядь, не нужной
Красотку нашли!!!
Во дворе выступает
Депутат районо,
Мы же видели Лопес
Только в кино…
…Я поеду отсюда
В далекий тот край,
Что зовут Голливудом,
Где, вроде бы, рай…
…Я скажу: здравствуй Дженнифер,
Как живется тебе?
Она скажет, что лучше
Рожденным в совке…
Кхе.
АЛИСА, ДЕВОЧКА ИЗ СОСЕДНЕГО ДВОРА
Ее зовут Алиса, она живет по соседству,
Ее зовут Алиса, я мечтал о ней с детства.
Я отпускал ей реверансы, приглашал ее в кино,
Я вслед за ней пошел на танцы, и распробовал вино.
Я десять лет за ней ходил — она не видела меня,
Я десять лет с ума сходил — она не слышала меня.
И вот однажды напоил…
АЛЛЕГОРИЧЕСКИЙ БОТИНОК
Я иду за ней следом,
Но окликнуть боюсь.
И в груди тяжело
Легли табак и грусть.
Я промок до нитки
Под холодным дождем,
А у нее есть зонт,
И под тем зонтом,
Нам хорошо бы шлось
По лужам вдвоем.
А в каждой третей луже
Есть золотая рыбка,
И каждая будет
Раздавлена ботинком.
А ЧТО, ЕСЛИ…
А что, если небо — это гигантский друшлак?
А земля… это яма для помоев, и грязь
Сюда стекает под видом святого дождя?
Я не знаю, что будет… что будет тогда,
Когда заполниться яма дерьмом до конца…
И я слышу, как дождь журчит сквозь друшлак
Этой ночью так четко, так чутко и так,
Словно это спагетти промывают водой…
Боже мой!
Мой Божемой!
Я хочу заснуть, это все, что хочу…
А к утру, когда я последний сон досмотрю,
Я надеюсь увидеть сквозь большое окно
Только небо, как небо, и дождь — лишь вода,
И земля — это место, где все мы живем:
Птицы, люди, белки… и те же коты,
А под ливнем танцуем — ты и я, я и ты.
ГАЛИНЕ ЛОГИНОВОЙ
то — чудо,
что
на свет
вы
породили…
о чуде
больше
ничего
не надо
говорить.
ГВОЗДЬ
Чарльзу Б.
Я вижу спиральных клоунов,
фонтанирующих ложными мифами.
Я одинокий гвоздь
забитый в холодную стену
их всеобщего непонимания.
На мне висит картина,
и это играет им на руку —
меня не видно…
Я думаю, что на картине
парижская площадь в дождливый день,
хотя это лишь мои догадки,
гипотезы,
(желания?)
Все дело в том, что
я с обратной стороны,
и никогда не узнаю,
что видят на холсте
те,
кто с другой.
У меня развивается комплекс гвоздя.
Я худею и слабею, а картина тяжелеет -
вот что:
еще месяц,
ну, может, два,
и она станет непомерным грузом
и вырвет меня из душного алебастра,
а потом
с грохотом упадет вместе со мной
на липкий паркет.
Меня возьмут
такие не оставляют отпечатков
на орудии убийства и
бокалах с вином.
Я заплачу,
а сверху раздастся голос:
«Сгнил…
Дорогая, где у нас гвозди?»
Меня выкинут в окно
и даже тараканам
не будет до меня дела,
потому что я несъедобный.
Пойдет ледяной дождь
и мое тело покроется
седыми волосами коррозии.
В предсмертной агонии
я буду думать о парижской девушке,
которая прошла мимо меня
в тот самый день,
что был на картине.
Я буду звать ее…
Я верой и правдой служил ей
пока она висела на мне,
и пока
напротив
и мастурбировал на ее
аппетитные икры.
Пока время убило тысячи батареек
в часах на комоде -
я держал ее без стонов и нытья,
я верил в ее существование…
Так что ей стоит
остановится и подобрать меня,
и положить в задний карман джинс,
где под равномерное
покачивание ее эйфелевых бедер
я засну…
Спиральным клоунам этого мало,
и кто знает, может, они правы…
Идет по мокрому асфальту
парижская девушка,
и от этого звука
у них
лопаются барабанные перепонки.
ДЕВЧОНКА
у этой девчонки
было всего ничего
две ручки и две ножки
две груди и два полужопия
голова с глазами
рот зубы нос и шея
живот и лопатки
брови
волосы
я не встречал других людей
которые имели бы
так много.
ДЖАРМУШУ
ЖЕЛТЫЙ ЛИСТ
Желтый лист, вялый лист — скрученный и жалкий,
Слышно свист, холодный свист — ветер скинул шапки.
А бродячие коты воют, воют, воют,
Чаще всех жгут мосты,
кому трудно строить.
Сяду я на асфальт, в луже перед вами
Буду рыбок доставать из нее руками.
Буду вам в глаза смотреть, буду вам огромным
Грязным мусорным ведром -
черным, черным, черным.
Вы идите, куда шли — топайте скорее,
Я без вашей — без любви, буду лишь сильнее.
Эх, асфальт тверд, как сталь, отморожу «место»,
Все равно теплее здесь,
чем сидеть на кресле.
Мои руки цепкие, цепкие присоски,
Но стена так высока и гладка до блеска -
Я срываюсь каждый раз, каждый раз так больно…
Где же, где же, где же лаз?
к вашим душам — где же?
Сигареты — это дрянь, сигареты мокнут
Под дождем — эй, залевань! — я заботой тронут.
Ты со мной, а я с тобой — мы с тобою вместе,
Хочешь я… а хочешь мы
пропоем все песни?
Осень здесь, она одна знает все секреты -
Где же та, одна она — вот бы знать ответа.
Осень, я с тобой на «ты», ты моя невеста,
Мы с тобой обручены —
Желтый лист, вялый лист… ветер сдул все мысли,
Я сижу — сижу, как глист — голый весь и склизкий,
А на небе он сидит — невозможно чистый,
И глядит на нас — глядит,
как рубли на свисты.
По домам сидят хмыри — кофе пьют иль водку -
Все равно они хмыри, чтоб не лили в глотку.
А у них есть стол и стул, и они довольны,
Ветер в окна им не дул
тот, который вольный.
Хоть кричи, хоть не кричи — тесно мне здесь, тесно,
Ах, сентябри, ах, октябри с ноябрями вместе
Мне до боли дороги, мне до боли резкой…
Осень, ты мне помоги
вылечить болезни.
ИНТЕРВЬЮ
Ты где любишь спать?
Там, где теплая кровать.
А еще как?
Люблю натянуть гамак.
И, что удобно?
Расскажу подробно:
Хорошо, когда тепло,
Клетчатое тряпло,
Простыня и подушка,
Уложил туда макушку,
И все отлично, -
Мне так хорошо лично.
А ты
Спал на траве
Нет…
Так вот знай, твой сон — это
бред.
ИНТЕРМЕДИЯ
Убейте друга и убейте подругу -
Повесьте их рядом за былые заслуги,
Зарежьте знакомых столовым ножом,
А кровь соберите огромным ковшом.
Потом разберитесь с
Пусть газа надышится собственным носом.
Не медля, стреляйте в родного отца,
И доброго пусть не ждет мать словца.
Забейте дубинкой милиционера -
Размякшее тело накройте фанерой.
Толкните под поезд одну из старушек,
Побейте ребенка
Насилуйте женщин, если уж мило
Они улыбаются вам и красиво
Шагают, виляют и крутят, и вертят -
За это они ваши муки потерпят!
Направьте в атаку несчастных солдат,
И пусть все кричат: «Ты сука, комбат!».
Возьмите на мушку и президента -
Тупого, дурного интеллигента…
Сибирскую язву пакуйте в конверты,
Пусть их распакуют за завтраком
Садитесь в машину, на газ поднажмите,
И всех, кто на встречу — давите! давите!
Сверхмощную бомбу под Ватиканом
Заройте руками, накройте Кораном…
СДЕЛАЙТЕ ЭТО…
И ВЫ ВСЕ РАВНО
БУДЕТЕ
ГОРАЗДО БОЛЕЕ
ГУМАННЫ,
ЧЕМ БОГ,
КОТОРЫЙ ЗА ВСЕ
ВРЕМЯ
ПОСТАРАЛСЯ
НАИГРАТЬСЯ ВВОЛЮ -
КАК СМОГ.
К НИНЕ
в движении рук твоих игриво
и девочка и плеть
взмах раз — удар — нарывы
взмах два — удар — терпеть!
и кажется мне
порою
ты мир ты клин — сошлись…
но вижу я весною
сухой завялый лист
будь клен то будь хоть ветка ивы
я слышу голос и
я слышу имя
Нина
Нина
и слышу стук колес
не то чтоб горько — сладко даже
но горько от того еще сильней
***
Я на киллера похож -
Из линейки сделал нож.
Нацепил очки Леона —
Я герой великого Бессона.
МОТЫЛЕК
Тусклая лампочка и мотылек…
Я попробую словить его для тебя в кулек,
Но ты скажешь потом: «Он же был живой!»,
А какая разница, ведь теперь он твой.
МУРАКАМИ
Ноябрь тосклив и как отшельник
Мне очень мил в дождливый
понедельник.
Гитара не звенит, гитара плачет,
И я не в силах дать за нее сдачи.
Я в Ипанеме девушку найду
И с ней останусь
на грядущую зиму.
***
Наша улица длинна, уныла,
Но зато мы идем вдвоем.
Я забыл и знаю — ты забыла,
То, что завтра в семь подъем.
НИЩЕТА
Маг! Волшебник! Чудотворец!
Из воздуха запросто слепит котлеты!
Маг! Волшебник! Чудотворец!
Где ты?! Где ты? Где ты?..
ПРИВЕТ
Д.К.
в библиотеке…
С тех пор я поселился здесь жить:
читал Керуака, Хармса,
Мураками и Кафку,
и еще много других книг,
но ты больше не приходила.
Должно быть, ты стала
бабочкой
и опыляешь цветы…
Ну, что ж, привет тебе от
книжного червя.
ПРИГЛАШЕНИЕ НА ЧАЙ
Тихо здесь… сладко…
Хочешь мармеладку?
Я тебя не трону — чаем напою,
Чаем напою, а потом убью…
САЛЬМА
как дела?
как там сё как там это
как вчера?
рисовала ты брилась
что пила?
где твои мысли были
с кем спала?
СКАЗКИ
Не надо рассказывать сказки -
Сказал мне мой лучший друг.
Тогда я открыл ему правду,
И в глазах его дрогнул испуг.
Пук.
СПАСЕННЫЙ ДЕНЬ
Я не нашел чистые носки -
поэтому остался лежать в кровати
и не пошел в универ,
и не выкурил две сигареты подряд,
ожидая, пока приедет распроклятый
троллейбус.
Я не слушал преподавателя
и не рисовал под его монотонный зуд
голых женщин
на задней обложке тетради.
Я не думал о смерти,
глядя на кривую сальдо,
выведенную мелом на доске
такой же холодной и мертвой,
как все сорок три корзинки
для офисного мусора,
с которыми я имею честь
учиться в одной группе.
Я не видел, как ночные горшки
претворяются финской сантехникой,
а картавые и заики читают стихи.
Я не хрустел пальцами
и не стучал зубами на последнем ряду,
и не пытался сказать слово,
и не делал умное лицо.
Потом
я не пришел домой сломанный
и дохлый, скрученный и сжатый,
как
втиснутые меж ягодиц
упитанной дамы лет сорока,
которая страдает избыточным
потовыделением и сыпью.
Я просто остался дома
и позвонил знакомой девчонке.
…Грязные носки
спасли мне один день.
***
С приходом осени я выйду за порог
Своей квартирки маленькой и тесной,
Пойду бродить, курить и пить, и петь,
Я не умру — хоть по лбу меня тресни!!!
ТАНЕЦ ДОЖДЯ
Ночью дождь не идет,
Ну, а я, идиот,
Так хочу пару капель
С неба поймать.
Я танцую, хоть лень,
Как абориген,
Странный танец дождя.
И все для тебя.
Так вставай и со мной
Эту песенку пой…
Будет, будет гроза! -
Посмотри мне в глаза.
УКРАИНА
Собрал все мысли вместе — сделал переплет,
В коробку положил их, выкинул в окно,
Теперь так хорошо — лежишь, молчишь, но вот
Опять забилось сердце, вопрос один лишь: кто?
Кто видит
Ее картины
И может в тоже время засыпать?
Ать!
Неправда,
Что Украина -
Говно, херня и чертовая блядь!
УТРО
Утро.
Такое светлое, теплое утро,
И непременно нужно спеть ему песню.
Но, где же взять для этого силы?
И вот на вскидку я думаю
Можно,
Конечно, взять опять сигареты,
Те, что остались лежать под кроватью -
И выпустить немножко колечек,
И через них посмотреть на
Утро,
Такое светлое, чистое утро…
И мне не хочется долго валяться,
И мне не хочется грязного секса,
А хочется лишь найти
В глазах
Ну а когда с ними встречусь я взглядом,
Я так хочу в обоюдном желании
Пролиться в них небывалым
Ливнем,
И после этого стать снова чистым
И захотеть снова грязного секса,
И захотеть подолгу валяться,
Ну а потом искать опять
Утро,
Такое же, как сегодня — утро,
И чтобы небо было чистым и светлым…
Я так хочу прожить хоть полжизни
И никогда не жалеть об этом.
ХОЧУ ПИСАТЬ КАК БУКОВСКИ
Хочу писать как Буковски,
хочу за раз выпивать
двенадцать бутылок пива,
лежа под одеялом
на пару с приемником,
который тихо мурлыкает Баха.
Но я слаб и болен,
и никогда не работал восемь
часов в день,
и никогда не покупал себе
шлюху, хотя
многие, с кем я водился,
в конце концов, оказывались
шлюхами.
Я никогда ничего не пускал
под откос…
Андрей.
Да, пусть будет Андрюша.
Он дергается, моргает глазами,
вытирает сопли и спрашивает:
«Как ты можешь
курить то, за изготовлением чего
сам
лично
не присутствовал?»
Это все же лучше, чем дышать
с тобой одним воздухом,
но я держу рот на замке -
моя защита…
Я щелкаю пальцами,
сижу на диване,
наблюдаю за ноябрьским листопадом,
пытаясь уловить ритм,
пульсацию,
пытаясь построить синусоиду,
найти Х в уравнении с желтыми листьями
и воем бродячих котов.
Пытаюсь свернуть город
в словосочетание,
а страну -
в предложение,
пытаюсь
уложить мир в абзац,
а он
(Андрюша)
дергается, моргает глазами
и пытается натянуть свои сопли
на город, страну и вот гляди,
да и весь мир достанет носовички,
салютуя ему как Богу.
Корни бука на могиле Чарльза
смеются и пьют кислотный дождь,
как дешевое вино.
Они смеются над нами двумя,
и не думай, что ты лучше -
над тобой тоже.
ЦЫГАНОЧКА
Если девка хороша
И стройна, и умная -
Значит у нее душа,
Как задворки лунные.
На горе стоит ольха,
А под горою вишня,
Я хотел быть — навсегда,
Но у меня не вышло.
Если руку заломить -
Человеку доброму,
Можно его дальше бить
Без стыда и сорома.
В чистом поле — васильки,
Дальняя дорога.
Было время — над собой
Чувствовал я Бога…
В мире есть, где всем присесть,
И прилечь, конечно же,
Но, чтоб встать в полный рост -
Это нет, конечно же.
Когда я смотрю в глаза -
Синие иль черные,
Чувствую себя тогда
Я свиньей позорною.
Если вы сейчас одни
Вам, должно быть, весело,
А если — нет, вы — дураки!
Вот такая песенка…
ЭЛЬФЫ И МОКРЫЙ, ЦВЕТАСТЫЙ ЗОНТ
В троллейбусе
я сел напротив
двух эльфов — двух маленьких чудес.
В глазах их не было ни зла,
ни горя,
а на губах — вишневый чай.
Я опьянел так быстро и так сладко,
как будто выпил их эльфийского вина,
так,
словно в Августе, сорвав цветок -
вдохнул,
забылся и
прикрыл глаза…
Четыре ножки и четыре ручки,
две юбки,
два опрятных свитерка,
один цветастый зонт
весь мокрый — одна моя несчастная мечта.
Троллейбус ехал тарахтя, и чертыхался,
дождь пеленой накрыл все за окном,
а я смотрел на них, смотрел и улыбался,
и чувствовал, как в пах ушла
тавром клейменая душа.
Они сидели молча и держась за руки,
боясь, наверно, потерять друг друга -
так любит сладость целоваться с мукой,
так мука сладость любит выжигать.
Я вышел вслед за ними,
город
напоминал большой несыгранный оркестр,
я шел за ними,
как за мелодией без грима,
как за игрой,
на слух, —
через дремучий лес.
Все было правильно, все было красиво:
они остановились у дверей,
одна достала ключ — открыла,
сказала:
Может быть, зайдешь?
Другая лишь мотнула головою
и ласково ее приобняла,
потом слегка коснулась грудью груди,
и отдала
все, что могла из губ ей в губы -
Я развернулся и пошел обратно
под злым, лукавеньким дождем,
все, что хотел я, шлепая по лужам,
так это быть зонтом тем старым, ярким,
потрепанным и мокрым, -
одним на двух,
одним для двух и между ними
тоже.
Додав Art-Vertep 22 лютого 2003
Про автора
Народився у жовтні. Дніпропетровськ — моє рідне місто. Ніде не навчаюсь, ніде не працюю. Маю великі вуха і довгі пальці, як у відьом.
Наудивление разные стихи, что радует "чернухи" мало. Редко встретишь такие стихи как "Интермедия" и "Утро" в одной подборке, приятный контраст.