Автори / Симон Чорний / Приключения зеваки в Помаранчевом Городе

Я шел по этому городу и внимание мое вдруг привлекли, развевающиеся знамена. Почти буддистские — оранжевые. Были и бело-синие, и государственные Украины, — цвели под низким небом декабря.

Я подошел поближе. Поближе оказалось интереснее — в бело-голубых и оранжевых палаточках сидели люди. Они откровенно зябли и пили кофе из термоса. Еще им было довольно-таки скучно. Они давали подписать какие-то бумаги и раздавали еще какие-то бумаги. Рядом стояла девочка и держала в руках охапку бело-синих ленточек. Охапка была большая, и издалека казалось, что сине-белый ворох стоит сам на ножках, обтянутых джинсиками. Девочка раздавала ленточки прохожим, прохожие брали неохотно — наверное, торопились. Охотно брали ленточки, врученные бумаги и расписывались в других бумагах пенсионеры и старички — им торопиться было некуда.

Рядом с девочкой стоял мальчик. Он выглядел совершенно как революционер или, скажем, антиглобалист. Во-первых, он был в буйных смоляных кучерях в стиле романтических комсомольцев Гражданской войны. Во-вторых, он был в кожаной куртке, что тоже весьма революционно. О том, что руки и ноги у него в суставах были перевязаны оранжевыми ленточками, говорить, я думаю, не стоит — само собой, перевязаны. Главное, что выдавало в нем революционера было не это — он был по самые глаза завязан оранжевой косынкой. Как гангстер из ковбойского фильма или графиттчик, собирающийся славно расписать стену заводоуправления. Вот эта косынка, скрывающая всё, кроме озорных чёрных глаз пламенного чегевары меня и купила с потрохами — на серой продрогшей улице она наводила мысли о карнавале Рио-Де-Жанейро и ласковой карибской волне. Мальчик тоже что-то раздавал.

Я постоял немного, в ожидании, что оппоненты устроят, возможно, кучу-малу или хотя бы дуэль на плевках. Тщетно, господа! И тем и другим противоположная сторона была до лампы. Не дождавшись хотя бы косого взгляда или, положим, кривого слова, я отправился дальше, мимо авто, из которых торчали бело-синие флаги.

Возле памятника Ленину я снова узрел два лагеря. По правую руку от Ильича стояли в ряд бело-синие палаточки — при взгляде на них мне, не взирая на холод, сырость и серую дрянь под ногами, зачем-то захотелось пивка — уж очень они похожи на палаточки пива «Славутич», что стоят на тех местах в каждый праздник. Ну и расцветка похожа.

В палатках сидели нахохлившиеся нерадостные парни. Им было уж совсем откровенно нечем заняться на пустынной площади Ленина. На столах возле них лежали нераспечатанные пачки агиток и прочих полезных бумаг. Массовку, однако, создал одинокий нетрезвый дядечка в кроличьей шапке. Он тыкал в небо увесистым пролетарским кулаком и провозглашал лозунги за Януковича. Правда, невнятно.

Зато по левую руку от вождя мировой революции было несколько оживленней. И я двинулся туда, размахивая руками и бормоча: «Эй, кто там шагает правой? Левой, левой, левой!»

Слева оказался целый палаточный городок!

Был он огорожен солидными металлическими оградками, которые трудно сломать. Оградки были красиво задрапированы оранжевой материей, внутри стояли палатки. Штук 20, пожалуй. В основном желтые, революционные. Но были и другие, нереволюционных цветов, и даже камуфляжные. Под навесом мирно тарахтел дизельгенератор, и этот звук навевал пасторальную послеобеденную дрему. Под открытым небом, накрытый целофаночкой, работал телевизор, безостановочно передавая «5 канал» — трубный глас революции. Поодаль я заметил спутниковую тарелку. Она лежала прямо на мокрой траве.

В лагере движения не наблюдалось. Единственный, кто был за периметром — благодушный и всем довольный дядечка в оранжевом шарфике, который, облокотившись об ограждение, мирно и добродушно оппонировал стайке пенсионеров, которые галдели и тыкали ему в грудь костлявыми пальцами.

Мимо меня прошли двое бойцов сопротивления. Первый, румяный крепыш в оранжевой жилетке (я сперва принял его за дворника, ей-богу) сметал веником мусор в жестяной совок. Второй, завязанный уютным оранжевым шерстяным шарфом, держал мешок, в который мусор и ссыпался.

Я подошел к часовому.

— Отведи меня к главному.

Тот почесал затылок и сказал, задумчиво растягивая слова:

— К глааааавному…. А вон он, без шапки стоит.

-Ага. А как его зовут?

Вопрос поставил часового в тупик.

-Ну… зовут… как зовут… так ты прям сразу и зовут… Э… Да я не помню.

И я пошел к главному. Мимо стенда с наклеенными фотографиями с Майдана. Мимо ярко-желтого, вероятно тотемного, «запорожца», увитого оранжевыми лентами. Мимо людей в камуфляже, которые что-то горячо обсуждали.

Действительно, за городком стоял парень и обозревал площадь.

-Добрый день. Вы здесь главный?

-Ага! — весело сказал он и продемонстрировал бэйдж, на котором было написано: «МЭР ГОРОДКА»

— Вы позволите задать вам пару вопросов относительно городка?

— Да всегда пожалуйста! — без напряга согласился мэр. — Расскажу всё, что хотите знать. У нас ни от кого секретов нет. Меня зовут Юрий Береза. Я мэр городка.

— Комендант?

Мэр призадумался, потом хитро на меня посмотрел и сказал:

— Ну, если вам так понятнее, то пускай комендант.

— Юрий, когда и как появился городок?

-Первые четыре палатки мы поставили вечером 26 ноября.

Тут я увидел на лацкане у мэра значок организации «ПОРА!» и, вспомнив тусовку на Контрактовой площади, уверенно сказал:

-Инициатива была «ПОРЫ»? Вы привезли их из Киева?

Мэр снисходительно и ласково улыбнулся мне, точно детям-дебилам, и стал рассказывать:

— После второго тура выборов представители общественных организаций Днепропетровска собрались вместе и поехали в Киев поддержать палаточный городок. Когда мы побыли там пару дней, мы поняли, что там справятся и без нас, что нужно поддержать восток, что нам нужно бороться здесь. И мы вернулись обратно в Днепропетровск. Нас было 10 человек. И 4–5 палаток, которые мы привезли обратно из Киева.

Тут мэра перебили. К нам подошел очень строгий человек в камуфляже с нашивками казачества, и сердито заговорил: (перевод мой. С.Ч.):

— Юра, периметр оголен. Вообще ни одного человека. Они что, с ума посходили? Где все? Почему ни одного человека на охране нет? Выстроить бы всех и через одного расстрелять. Сразу бы дисциплина была. Вот если бы у Януковских такое было, они бы так и сделали.

Сердитый казак в камуфляже исчез.

— Юрий, сколько в лагере сейчас живет человек?

— Сейчас в лагере тридцать. Вообще наш городок вмещает сто.

— Вы ощущаете давление со стороны властей?

— Сейчас почти нет. У нас хорошие друзья в облсовете. Но сначала прессовали очень сильно. 26 вечером мы не успели поставить последнюю палатку, как появилась милиция. Они стояли поодаль и ждали приказа нас убрать. Спасибо депутату ВР Сергею Бычкову он вмешался, и нас оставили в покое. И вот мы до сих пор здесь.

— Вы получаете угрозы от кого-либо? Насколько здесь опасно?

— Я получал угрозы постоянно. И рекомендации.

— Рекомендации?

-Да. Мне рекомендовали сбавить обороты и не лезть на рожон. (Смеется). И предлагали, если я не затихну, прислать моих детей по частям в посылках.

— Как сегодня относятся к городку сторонники Януковича?

— Довольно спокойно. Серьезных конфликтов не было. Пока всё ограничивается иногда словесными перепалками.

— А как горожане относятся?

— Да так же как в Киеве. Приносят еду, деньги, вещи, сигареты. Недавно из Голубивки приехали две старушки, привезли деньги — 20 пенсионеров села сбросились по пять гривен и отправили к нам ходоков. У меня, взрослого человека, офицера, навернулись слезы на глаза, когда я это увидел.

— А как организовано питание в городке?

— Нас кормят несколько столовых. Бесплатно. Привозят сюда горячую пищу.

-А чем занимаются обитатели городка?

— Круглосуточно охраняют лагерь. Ночью спят. Днем занимаются деятельностью в городе. В день отставки Яцубы, например, мы организовали коридор, по которому он шел под крики «Сепаратистов под суд». В лагере, кстати, живут и сторонники Януковича.

-Януковича???

-Да. Вот в этих палатках живут некоторые студенты, которых привезли из Симферополя, Луганска, Донецка агитировать за кандидата от власти.

— Но почему они живут в вашем городке?

— Им негде жить, мы их пустили пожить. Не на улице же им ночевать. Они получают 20 гривен в день на питание и — власть, видимо, считает это необходимым — бутылку водки в день. Поэтому эти ребята, у которых зачетки лежат в деканатах, пока что питаются и ночуют у нас.

— Съедутся ли все сто жителей городка сюда снова? Если да, то когда и зачем?

-Да, все, кто здесь были и разъехались сейчас по домам, вернутся. Сбор у нас 26 декабря в девять часов.

-Чем будут заниматься эти люди? Силовое противостояние?

— Мы не применяем силу. Мы действуем в рамках закона. Мы будем следить за тем, чтобы выборы прошли без фальсификаций.

Мимо нас снова прошли двое обитателей городка, те самые — с совком и веником. За чистотой ребята следят. Возникло чувство, что палаточный городок принадлежит не оппозиции, а коммунхозу.

-Проводи прессу внутрь. — остановил мэр одного из них, — Пусть поговорит с Василием Петровичем.

Не успел я задуматься, куда это внутрь, как мы уже шагали с помаранчевым активистом к зданию Укркокса.

— Самое печальное, что всё это правда — словоохотливо вещал мне помаранчевый, — и про запугивания, и про давление. Власть нас не любит — и он рассмеялся.

Вообще, я заметил, что обитатели городка находятся в преотменном расположении духа.

Мы зашли в комнату. За длинным столом, покрытым клеенкой, обедали обитатели городка. Кроме стола в комнате были какие-то спальные места, покрытые одеялами, и телевизор, по которому крутились кадры, отснятые оранжевыми на площади Ленина. Как рассказал мне мэр Юрий Береза, «На площади нами отснято очень много материала, мы сделаем фильм и прокрутим его по всем каналам. Там о об отношении власти, и об отношении оппонентов». Вдоль стола расхаживала женщина в переднике и всем раздавала еду.

Поговорить с проанонсированным Василием Петровичем мне не дали. Меня сходу усадили за стол и предложили отобедать.

Не спросив даже имени.

Не поинтересовавшись, кто я такой.

Не осведомившись, а почему, собственно, я не в оранжевом.

Когда я отказался, мне налили кофе и придвинули тарелку с пирожками.

— Ребят, а как вы по ночам здесь себя чувствуете? — спросил я, — когда стихает движение?

Опасно?

В беседу моментально включились все сидевшие за столом.

(Вообще, надо отметить, очень дружелюбные и контактные ребята. Только один человек молчал -немолодой мужчина, который обедал вместе со всеми. Судя по всему, один из старших палаточного городка. И я представил себя на его месте.

Вот лагерь. Во враждебном окружении. Часть горожан — по ту сторону. Власть -по ту сторону. Рядом оппоненты. И вот заходит неизвестно кто и начинает расспрашивать людей обо всём.

Как бы ты себя повел, читатель? Я бы вот, к примеру, напрягся.

А он же сидел совершенно спокойный и дружелюбный. Лишь взгляд у него был изучающий. Никакой агрессии, подозрительности или негатива. Но изучающее.)

— По ночам тут сложно — наперебой стали мне кричать оранжевые (все очень молодые. Весьма студенческой внешности), — подходят пьяные. Ругаются, провоцируют. Вот вчера один подраться предлагал. То прицепятся — дай ленточку, дай листовку. В три часа ночи.

А то придут януковские, ну они больше разговоры разговаривают…

. Открылась дверь. В дверь заглянул милиционер, секунду поразмыслил о чем-то и исчез

— Кто вас защищает?

— А никто. Сами себя и защищаем. Но вообще-то ничего такого ужасного нет. Живем да и всё.

Люди заходили и выходили. Пришедшие брали горячую еду и садились за стол, отобедавшие выходили на улицу. «Выходим, выходим. Кто поел, на улицу, не тусуйтесь здесь, освобождайте места» — услышал я воззвание какого-то оранжевого парня к соратникам.

Ко мне подошел Василий Петрович.

— Вы хотели поговорить?

— У меня пару вопросов, если можно.

— Можно.

— Вот, — говорил он, листая перед моим носом огромную амбарную книгу. Люди приносят нам деньги. Вот от кого, вот на что пошли.

— Василий Петрович, здесь у вас очень молодые люди, они только начали жить. Это мероприятие на их собственный страх и риск, или за них кто-то отвечает?

— Я за них отвечаю. Чисто как человек. По-человечески. Тот грустный — что-то случилось, тот заболел — к врачу его, та замерзла — силком заставляю ночевать здесь, в помещении…

— Как у вас со снабжением?

— Обеспечены всем. Кормят столовые, горожане несут вещи, еду. Правда, еду мы стараемся не брать — она свежая, хорошая, мы понимаем, что люди от души несут, но мы на всякий случай перестраховываемся. Я ведь, вы знаете, бывший офицер СБУ. Поэтому безопасность у меня на первом месте. А так всё есть. Видите коробки? Это медикаменты. Вон вещи.

— Василий Петрович, с таким снабжением, с такой поддержкой населения, сколько вы можете продержаться?

— Мы будем стоять, пока новый президент не приступит к выполнению своих обязанностей. Не дольше.

— Ну а в принципе? Чисто технически?

— В принципе сколько угодно.

— И последний вопрос. Если ударят морозы, какую температуру и как долго смогут держать эти палатки?

— Если поставить обогреватели на пятерку, то в них можно жить всю зиму хоть по морозу…

-Ну а всё-таки, есть что-то, чего не достает?

— Да нет вроде… Ну, разве что сигарет…

Уходя, я сказал: «До свидания».

Все, кто был в комнате, оторвались кто от еды, кто от телевизора, и каждый сказал мне «до свидания»

Я вышел на площадь.

Моросило.

Мокли оранжевые палатки. Мокли бело-синие палатки. Мимо меня в помещение прошел человек в камуфляже с красно-черной повязкой на рукаве. Под елочками какая-то корреспондентка брала интервью у какого-то революционера. Рядом почему-то нахохлившимися воробьями мерзли три милиционера.

Я поднял воротник пальто и пошел по проспекту.

Навстречу мне ехали машины с оранжевыми лентами. Навстречу мне ехали машины с бело-синими лентами.

Вот в руки мне ткнули листовку за Януковича. Вот в руки мне ткнули листовку за Ющенко.

А я шел по проспекту, подняв воротник пальто, и думал, думал, думал….

Симон Чорный 

Додав Art-Vertep 14 грудня 2004

Про автора

Я не разбираюсь в химии. Вообще. Так же туго с алгеброй, геометрией и  физикой. Деньги я считаю калькулятором, и меня спасает то, что это происходит нечасто. Когда нет калькулятора, считаю на пальцах.