Учасники

Автори / Георгій Холод / Первобытный живописец Георгий Холод

"Когда-то

моя самая первая выставка живописи называлась «Энергия Души». И люди приняли эту энергию. Это очень вдохновляет — ведь каждая моя картина не есть иллюстрация и без того прекрасного мира. Каждая — это мечта или разочарование, фантазия или причудливый облик, ракурс нашей общей, не перестающей удивлять Вселенной, это кусочек души, энергия, саккамулированная опытом переживаний, открытий, опытом безвозвратных потерь и всепоглощающей Любви. Это особый неповторимый Мир. Это целая жизнь".

Я на открытии выставки «Первісний живопис». Пока собравшиеся эстеты зачем-то фотографируются на фоне зеркал, в холле музея Литературы Приднепровья появляется сам автор, художник Георгий Холод, чуть застенчивый человек с бархатным взглядом.

Как грачи, слетаются телевизионщики, и Георгий едва заметно нервничает перед телекамерами — наверное, художнику так и положено.

Я всматриваюсь в его лицо, ибо душа живописца — это всегда загадка. Я поражен — лицом это необычный художник похож на Антуана Сент-Экзюпери.

«Тебе и так немалого труда стоило забыть, что ты — человек. В обывательском благополучии, в косных привычках, в жалком убогом укладе… Нет, ты не житель планеты, несущейся в пространстве, ты не задаешься вопросами, на которые нет ответа: ты просто обыватель города Тулуза… Антуан Сент-Экс»

Работает хроника, Георгий говорит небольшую речь, музей говорит небольшое алаверды. Несмотря на скотcкую погоду и рабочее время (некоторые бросили свих студентов в классах рисунка, живописи и композиции), людей в залы выставки набилось столько, что они не сразу рассредотачиваются по помещению.

Сразу сориентироваться на выставке сложно: в первые минуты в зале безраздельно правит TV. TV в зале много — 3–5 каналов. Не стесняются вообще.С камерами на штативах и с камерами на плече. Телевизионщики глядят в визиры, ставят-снимают бетакамы и эс-вэхаэсы на штативы и вообще всячески изголяются. Берут на прицел или делают общий план. Снимают от груди и с рук. В общем, устраивают кутерьму и балаган.

И под пристальным взглядом их стеклянных линз как-то сразу начинаешь стесняться и норовишь не попасть под их грохочущие гусеницы.

В пришедших на открытие без труда можно узнать бойцов железной когорты старой доброй, ещё ТОЙ днепропетровской интеллигенции.

Но вот расставляют столы с легкими закусками, вином и коньяком.

Самого Георгия пока не видно — во втором зале он дает эксклюзивное, по всей видимости, интервью какому-то каналу.

Второй зал микроскопичен, к тому же там играет дуэт флейтисток. Милые девчушки, видимо из музучилища. Музыка резкая и громкая. Она заглушает слова художника. От нее становится суетно и муравьи в голове щекотно. Как перед цунами.

«В моем понимании рисунок — это изображение увиденного, а живопись — почувствованного»

Беглый взгляд по стенам, и становится ясно, почему выставка называется ПЕРВІСНИЙ ЖИВОПИС — Георгий работает в стиле ПРИМИТИВИЗМ.

Более детально углубиться в созерцание детищ по-прежнему не удается — всё так же давка и молчаливая тирания TV.

В сутолоке мне встречается Тимофей Хомяк (Арт-Вертеп).

- Видишь, как оно… — сетует он, — О выставке никто не знает.

Я в недоумении верчу головой по сторонам и в давке стараюсь не выплеснуть из хрусталя белое полусухое кому-нибудь на кружевное жабо.

- Здесь — только репортеры и тусовка. — грустно сообщает он мне. — А днепропетровский зритель просто не в курсе… Не сообщили.

Мне тоже становится грустно, и грусть моя усугубляется тем, что там, за этими окнами, в которые в свое время глядел на аллею Екатерининского проспекта сосланный государем-ампиратором матершинник и игрок Алексашка Пушкин, там, на бульваре, безжалостно и по-скотски корчуют прекрасне старые деревья, уродуя некогда воспетый всеми путеводителями «…один из красивейших проспектов Европы…»

Но вот люди из телевизора, отработав положенные пятнадцать минут, облегченно сматывают шнуры и один за другим испаряются. В залах становится свободнее — прищур телекамер более не мешает.

Эстеты изысканно чокаются коньяком.

Наконец мне удается побеседовать c Георгием Холодом.

„Щоб все омріяне збулось і нездійсненне сталось!"

- Георгий, первое, что приходит на ум на этой выставке — что вы продолжатель дела примитивиста Нико Пиросмани. Относите ли вы себя к течению примитивизма, и насколько осознанно вы выбрали именно примитивизм?

- Да, некоторые элементы примитива есть. Хотя, если говорить о моих картинах, мне больше нравится термин «интуитивизм». То есть нечто, что не познается разумом, а просто вливается в темя каким-то потоком неземной энергии , и, выходя через руку с зажатой в ней кистью, превращает художника в некий рисовальный механизм, довольно посторонний и картине, и реальности.

- Ваше отношение к академической живописной традиции?

- Я не плюю на их холсты и не хожу на них крестовым походом. Но сказать, что я в восторге, тоже нельзя. Есть академическая традиция, есть моя живопись. Я здесь, они там.

А вообще… любое деление в живописи весьма и весьма условно. Ведь то, что я рисую — его нужно не увидеть, а почувствовать. Мне говорят: «Я работаю продавцом цитрусов и знаю, как выглядит лимон. Твой лимон на лимон не похож. Он не выглядит, как лимон.»

А для меня главное — чтобы зритель не увидел некий фотографический лимон. Чтобы зритель подумал — «Оооо, вот это, желтое, и пористое — что оно такое? Не понять… Почему же во рту вкус лимона от этой картины?»

- Какова доля интуитивного и конструктивного в ваших полотнах? Бывает ли так, что проснувшись среди ночи, вы хватаетесь за кисть? И, с другой стороны — можете ли вы выстраивать часами композицию, рисовать бесчисленные эскизы или кропотливо подбирать цвета?

- Конечно, у меня больше интуитивного. Я часто работаю спонтанно и быстро — успеть, успеть поймать и перенести на холст то, что творится в голове. Но, конечно, я выстраиваю и композицию, и обдумываю цвета. Хотя, бывало, наутро встанешь и разглядываешь картину как в первый раз. И понимаешь — вот это я бы перенес сюда, а это бы подрезал, а это сместил бы…

- Кто ваши авторитеты в живописи?

- Их нет… Хотя, когда я был в Фигерасе, в доме-театре Сальвадора Дали, мне очень понравилась та энергетика, которую излучает каждый квадратный сантиметр дома этого чудесного сумасшедшего.

«Искусство — это то, чего еще не было»

Получив автограф (самый первый, обана! Потом к автору стало не пробиться и эстетствующая толпа мало-мало не разобрала его на запчасти), и, распрощавшись с художником, я оцениваю ситуацию на выставке. Стало посвободнее и теперь можно наконец-то спокойно посмотреть картины.

Внимание, читатель! Не повторяй моей ошибки! Если соберешься на эту выставку, иди туда со спокойной душой и несмятенным духом — ибо эти картины начинают говорить с тобой лишь в гулкой тишине. Если в зале толпа, если у тебя через час поезд, или, не приведи Господь, болезненная менструация — не ходи. Не увидишь ничего, кроме пестрящей гурьбы беспокойных мазков. Это — живопись, в которую нужно ВЪЕХАТЬ. Это нифига не комиксы.

«Я -последняя капля той чистой водицы, что еще помогла бы кому-то напиться»

А теперь собственно об экспозиции.

Вот сидит на стуле желтый ангел. Он играет на загнутой дуде. За спиной у него Красное Облетающее Дерево (любимый элемент художника №1) над головой у ангела на Красном Облетающем Дереве висит фонарь (любимый элемент художника №2). В общем-то всё. Картина называется «Спогади Про Раптовий Сон в Сутінках»

Далее. „Два Колоска Ступивших в Вечность в Ряду Немногих". Ряд зеленых бутылок, ну что твоя линия розлива на пивзаводе ОБОЛОНЬ. Из горлышка одной торчат ромашки (любимый элемент художника №3 ). Из горла другой — маки (любимый элемент художника №4) ну и из горла последней, чуть ли не щекоча лица зрителям — колосья то ли пшеницы, то ли овса, не понять — слишком широкие мазки.

Переходя от картины к картине, я понимаю, что некоторые вещи удались автору даже не в стиле ПРИМИТИВИЗМ. Даже не в стиле УЛЬТРА-ПРИМИТИВИЗМ. В стиле матерого и разудалого ИНФАНТИЛИЗМА. И это вызывает изрядное уважение.

«Хаотичний роздум про ледь не втрачену мрію» — это вещь фактурная и, не побоюсь этого слова, М Я С И С Т А Я. Если коротко: На неведомых ветвях сидит агромная алая птиса с хитрой заточкой. И вся картина плавно навевает слово „ПСИХОДЕЛИЯ"

„Караван". Действительно, караван. Цвета пустыни переданы ТАК, что песок скрипит на зубах. Вот в дрожащем синем мареве тает караван. Верблюды там, тюки, въюки, то-сё. И над всей этой байдой подрагивает в раскаленном воздухе прозрачно-красный мираж Иисуса Христа, ну того, что на горе над Рио-Де-Жанейро.

К слову, за день до открытия выставки, когда только были развешены картины, на выставку зашли трое православных священников (Георгий по секрету признался мне, что видит в этом очень добрый знак).И на его вопрос, нет ли в картинах крамолы, священники ответили в том смысле, что всё путём. Ибо, как они сказали, искусство — оно от Бога…

«Зупинений час обмеженого простору». Сюжет крайне прост: тучный оранжевый жираф поднял за шиворот и держит на весу, что твой питбуль, фонарщика в черном длинном сюртуке. Поднял и держит так, что фонарщик аж фонарь (любимый элемент художника №2) уронил. Отакэ.

«Время Собирать Камни» — почти реалистический пейзаж. Правда, трошки со скосом в пуатализм (ну это когда точками рисунок. Всссся картина из точек, э???) Но деревья и там что-то зелененькое различимо, да. 

Апофеоз примитивизма. «Я думал ты мечта моя, но ты обыкновенная». Название опустим, дабы не платить дань радио шансон. К жывописи. Девять колонн ( любимый элемент художника №5) дорического ордера (а может и еще какого — за фактурой не разобрать). Постамент. На нем дата — MMIV. Чюваки! Если кто шарит, скиньте мне расшифровку на hokah@ukr.net, ибо сам сир, наг и духом скуден в латинской цыфири. Под постаментом не понять что — то ли статуя, поваленная пияным фулиганьем, то ли опять-таки пияная голая женщина, то ли изнасилованный голый труп выпускницы ПТУ.

Дальше. «День в радости минувший».Отменная, отменная, господа, вещь. Очень порадовался. Такой здоровый африканский дух чёрного континента. Фабула такова: Папуас с копьем (любимый элемент художника №5) танцует национальный танец. Возможно, Танец Слонового Бивня или там еще чего слонового. Вокруг него колья с надетыми на них головами других папуасов (врагов, должно быть ). А вокруг саванна и две зебры трогательно целуются. Ни дать ни взять молодожены перед ЗАГСом.

Чик-чирик.

Перемена кадра.

Это ващщщще. Случка и незыблемое единение примитивизма (холст, масло) с конструктивизмом (лакированные деревянные решетки). Короче, так. Картина разделена деревянной решеткою (искусно, надо признать, залакированной) на ячейки. И там, если вглядеццо, что-то нарисовано. В общем, миленько, но навевает про казематы Петропавловской крепости и прочих революционеров за гратами. В гостиной над камином вешать не годится. Так что спрячем пухлые кошельки. Походу картина называется «Сладкоголосая птица юности (привет репертуару русского драмтеатра им. Горького, сезон 2004) никогда не поки…(далее неразборчиво) свою клетку». Класс. Мне понравилось.

«Червоні риби». Рыбы как рыбы. Красные. С ручками и ножками (любимый элемент художника №6). Бьют в бубен. И вспоминается неразгаданный Иеронимус Босх — его, его подземная средневековая жуть дохнёт на тебя, зритель, если ты прикоснешься щекою к стеклу этой картины…

А вот снова наш старый знакомец — Желтый Ангел с неизменной изогнутой дудой. Поразительно похож на своё же изображение на первой картине экспозиции… Похоже, Георгий хорошо знаком с этим ангелом и ангел не раз позировал ему по старой дружбе… На этот раз, в картине «Чужой» ангел не сидит на стуле, отнюдь… он парит над домами.

Картина «FATA MORGANA». Африканские звери (любимый элемент художника №7) сидят в большой призме. Львы, слоны, антилопы… Кому надо, тот поймет. Мабуть. Я, походу, славясь своей баснословной тупостью, понял, но не до конца.

Картина «Благодарение» оказалась самой реалистичной. Большое желтое сонце садится за зеленый холм. На переднем плане — синие ёлки. На зеленом холме -хрупкая женская фигурка простёрла руки. Благодарит. Хорошая картина. Покой от неё по жилам, как алкоголь. И никакого ахтунга.

Ну и напоследо, когда уже даже флейтистки устали играть, и, не дернув предложенного Георгием коньяку, слиняли, и уже каменда или ээээ…. Как там… короче, гасили свет — последняя картина. «Технология Абсурда». Столь любимые Георгием рыбы. С ручками и ножками. Как положено. Но на этот раз не бьют в бубен а просто тихо себе выползают из большого яблока. Через надкушенную кем-то дыру. Кайф.

На том выставка и закончилась.

А ты, читатель, коль такой любопытный, что дочитал до конца (призовая игра тебе за это положена — прочти еще раз) не верь на слово. Пойди в Музей Литературы Приднепровья, да сам и поглазей. Так-то оно лучше будет.

Адиос.

«Мои картины не абстрактны — зачастую я чем-то восхищаюсь, к чему-то призываю или против чего-то протестую. Естественно, для диалога я ищу Человека. Увы, иногда приходится вспоминать пронзительно честного Экзюпери, как никогда уместного в любой точке нашей общей планеты».

Симон Чорный, спеціально для Арт-Вертепу.

Додав Art-Vertep 06 березня 2005

Про автора

Шановний, Глядачу! З усього попереднього досвіду спілкування з тобою з`являється один висновок: ми надто часто витрачаємо такий дорогоцінний час спілкування на ввічливі, але беззмістовні питання й відповіді.