Учасники

Автори / Сергій Архипчук / Герой – это человек, который профессионально делает свое дело

Режиссер Сергей Архипчук - личность неоднозначная. Большой человек — во всех смыслах этого слова, разведенный отец двоих дочерей, любитель женской красоты, неутомимый борец за украинскую культуру и свободомыслие. Он мог бы стать рупором эпохи, но вместо этого режиссирует массовые действа, руководит театром поэзии «Мушля», ведет авангардные фестивали, такие как «День Независимости с Махно», и пытается возродить оперное искусство. «Мазепа-фест», его совместное с главой полтавской «Просвіти» детище, получает в прессе и в умах зрителей абсолютно противоположные оценки, а сам режиссер и ведущий фестиваля предстает в публикациях как человек, в любом случае запоминающийся. Он учился в Днепропетровске и Москве, работал в самых отдаленных уголках нашей страны. Сергей Архипчук может свободно общаться с западными звездами. Так в чем же его тайна?

- Вы получали образование в Днепропетровске. Расскажите о времени учебы.

- Тогда, в семидесятые, город был «закрытым» и проходили тотальные погромы украинского языка. Делалось это методично, умело и везде. Естественно, мы об этом узнавали опосредованно. Например, в Театральном училище, где я учился, директор Камилла Константиновна Маркова издала указ, чтобы все преподаватели и студенты общались на украинском языке.

Преподаватели рассматривали Днепропетровск как «обыкновенный советский город» и мало считались с тем, что тут живут украинцы, которым нужно говорить на родном языке. Ко всему украинскому относились снисходительно - как старший брат к недотепе младшему. И тот приказ, скорее, был «для галочки», для отчетности, а может, для «Голоса Америки». Именно тогда в заключении находился поэт Иван Сокульский - за печально известное письмо о состоянии украинского языка в учебных заведениях Днепропетровска. А всех его знакомых, знакомых знакомых и знакомых знакомых знакомых «таскали» - вызывали куда следует, прорабатывали и разъясняли национальную политику партии. Наверное, в закрытом городе не хватало шпионов, потому следили за украинцами.

Заметным событием того времени стало празднование 200-летия Днепропетровска. Все вузы принимали участие в праздничном действе. Репетиции шли несколько месяцев. Тогда я впервые увидел, что такое массовое тоталитарное зрелище. У каждого студента был дублер. Мы все делали примитивные движения, главное было добиться хоть показной согласованности. На генеральной репетиции мы наконец-то увидели это грандиозное шоу с традиционным псевдоисторическим зачином: «Стоял город на трех холмах, и прислала царица...». Никто и не вспомнил, что здесь издревле было место казацких зимовников - Половица, Мандрыковка... Итак, в день праздника с Левого берега все ехали в центр, казалось, что все живое двинулось в сторону стадиона. Вдруг я выскочил из троллейбуса и пошел бродить по городу - над Днепром. Я ощутил какое-то навязчивое желание не быть там, со всеми. Было как-то неспокойно, и даже немного страшно. Но я знал точно, что там мой дублер и ничего не изменится, только меня не будет на этом огромном сборище. Еще долго я наблюдал, как туда ехали люди, потом были огни, зарево, фейерверк... А я с особенным наслаждением осознал, что главное событие для меня произошло не там, а здесь.

- Каким вы запомнили Театральное училище?

- Оно было средоточием творчества. Там все время присутствовал дух актерского соревнования, творческая конкуренция. Мы чувс¬твовали себя избранными, ведь нашим художественным руководителем был непокорный и контраверсный Виталий Ковалевский. Курс был знаменит своей «герметичностью», мы дневали и ночевали на репетициях, все праздники и дни рождения проводили вместе. Помню, как на занятии по актерскому мастерству Виталий Иннокентьевич делил пасхальный кулич, привезенный мной с Ровенщины. Нам завидовали, пытались копировать. Особенность метода Ковалевского была в том, что он воспитывал актера через режиссера, тогда как остальные утверждали, что режиссера следует воспитывать через актера. Благодаря теории Ковалевского с нашего курса вышло много режиссеров и сильных личностей.

- Когда вы в последний раз были в Днепропетровске?

В начале ноября прошедшего года. В Литературном музее мы с огромным удовольствием два раза сыграли спектакль «Заповітне» по произведениям Н. Винграновского.

- Как изменился город со времени вашей учебы?

- В памяти остались многочисленные коммунистические транспаранты, которые перекрывали, прятали старый город. Было очень приятно посетить соборы, посмотреть на старинную архитектуру – Днепропетровск стал более человечным. Хотя теперь на месте советских плакатов красуются рекламные щиты. Благодаря прекрасному рассказу, комментариям и экскурсии, проведенной исследователем и журналистом Николаем Чабаном, Сичеслав открыл нам свои чары и тайны: город Пидмогильного, Домонтовича-Петрова, Лазаря Глобы, уничтоженных кладбищ, где еще несколько десятков лет назад пацаны из детдома играли в футбол человеческим черепом. Пробудил такое щемящее чувство, будто меня обокрали когда-то, ведь многого я не знал раньше, это знание было закрытым, как и город в мои студенческие годы. Тогда даже домик славного Д. Яворницкого выглядел заброшенным, незначительным, а теперь стал музейной жемчужиной. И от осознания этого Днепропетровск воспринимаешь иначе.

- Да, я уверена, что есть люди, способные поднять город до достойного уровня -как бытового, так и культурного. Существует даже теория «днепроцентризма» - видение Днепропетровска как сердца государства. Как вы считаете, наш город может стать центром культурного возрождения Украины?

- В вашем вопросе я слышу нотки паники... Недавно в журнале «Український тиждень» я нашел цитату Домонтовича о национальной безликости Днепра. Оксана Пахлевская, литературовед, заведующая кафедрой Римского университета «Ла Сапьенца», дочь Лины Костенко, с огромной болью говорит об индустриальной Украине, где советская идеология особенно постаралась и разгулялась, зомбируя «население» Днепропетровска, Донецка, Запорожья. Именно оттуда родом это бытовое неприятие украинского, в первую очередь -языка: «А вы, наверное, не местный. У нас так не разговаривают». Волноваться не нужно, нужно заниматься этим развитием, ведь здесь живут и работают Сергей Алиев-Ковыка, Владимир Лобода, Александр Немятый, Ярослав Тринчук, Виталий Старченко, Владимир Падун, Тимофей Хомяк, Леся Степовичка, Юрий Кулик, Андрей Соколенко, Сергей Пелех, Владимир Панченко. Это только малая часть, а список можно еще продолжать.

Расскажу о своем очень сильном впечатлении от Днепропетровска. Уже после окончания ГИТИСа, где-то году в 1986-м, я приехал сюда и работал в театре имени Шевченко. Городская власть внезапно инспирировала сбор творческой интеллигенции на острове возле памятника Шевченко. Кроме тех, кто приехал на микроавтобусе, максимум двенадцать человек, никого больше не было. Среди них Валерий Ковтуненко, который, наверное, сейчас директор театра, еще два-три актера, начальство. Они провели митинг. Все происходило в стиле того замыливания глаз, которое и сейчас существует в постсоветской Украине. Так руководство демонстрировало свою поддержку украинской культуры и языка. Ведь Днепропетровск - студенческий город, и это должен был быть митинг с участием студентов, школьников. Но были только мы. И вот идет митинг: докладчики, представители союза писателей, которые что-то там говорили несуществующей аудитории, - их слушали, скорее, снега, ветра и днепровская даль. Такая вот имитация настоящего почтения памяти поэта. Мне дали слово, и я сказал о том, как горько было бы Тарасу Григорьевичу пройтись по Днепропетровску, потому что родного слова он бы не услышал, а тот суржик, что заменил язык, показался бы ему диким и непонятным. В это время откуда-то появился очень благородный дедушка лет семидесяти с внуком, наверное, лет пяти, которые не обращали внимания на наш митинг. Дедушка снял шапку, и они положили цветы к памятнику, оставшись в моей памяти как что-то настоящее, ненавязанное, несанкционированное. Был ли это дух того днепроцентризма, о котором вы говорите?

- Вы считаете, что в нашем городе не приживется украинский язык?

- Он жил и будет жить, «бо в серці має те, що не вмирає». Мы с женой как-то гуляли со своей дочерью, Ульяной, в днепропетровском парке возле тогдашнего обкома партии. Там еще была молодая пара, наши ровесники. Им очень понравилось, как мы играем с ребенком. Но, услышав наш разговор на украин¬ском языке, они спросили, зачем мы издеваемся над девочкой и ставим на ней такие жес¬токие языковые эксперименты. Может, поэтому меня часто на улицах спрашивали, кто я - приезжий, украинец, бандеровец, «западенец» или из больницы сбежал. Это и есть «днепропетровский шовинизм». Возник даже особенный днепропетровский говор, который так же далек от языка Бунина, Кедрина, Набокова, Шаламова, как и от языка Яновского, Симоненко, Барки или Рымарука.

- Как вы относитесь к запрету транслировать фильмы на русском языке? Люди говорят, что это лишило их права выбора...

- Украинец в России не сможет так полно удовлетворить свои культурные нужды, как русскоязычный человек в Украине. Это у меня нет выбора, ведь в Украине невозможно купить DVD с фильмом, переведенным на украинский язык. А загляните в любой киоск Днепропетровска и пересчитайте газетно-журнальные издания на украинском языке и на русском. У вас еще есть какие-то вопросы?

- Дочерей вы привлекаете к искусству?

- Я не из тех, кто навязывает свои решения детям. Младшая дочь, Олеся, ходила в театральную студию, театр ей близок. Старшая, Ульяна, больше интересуется журналистикой и психологией. Дети должны сами выбирать свой путь, ведь они ответственны, в первую очередь, за себя.

- Вы помогали своим друзьям и знакомым пробиться в мир театра?

- Я и сейчас этим занимаюсь, если речь идет о какой-то консультации. Недавно советовался с людьми, работающими с победителем «Шанса» - ребенком-тенором, которым занимался Гришко. Думали, где ему лучше продолжать учебу.

- Я читала, что вы очень любите женщин, и в театре «Мушля» работают преимущественно актрисы... Какой нужно быть, чтобы понравиться вам как актриса и как женщина?

Я всегда надеюсь на творческое открытие и неожиданность. От женщины как художника жду того же, чего и от мужчины, - высокого уровня требовательности к себе, нестандартного мышления. Я люблю работать с талантливыми людьми или же помогать таланту раскрыться. Именно поэтому в спектаклях «Мушли» всегда сохраняется индивидуальность. Но чтобы полноценно ответить на этот вопрос, нужно отдельное интервью.

- Почему вы стали заниматься именно «Мушлей» и бросили оперу?

- В оперном театре много интриг, коррумпированности и несправедливости по отношению к режиссуре. Я работал в Национальной опере более 10 лет, и мне все время обещали постановку, но не давали. Я искал работу вне этого театра, хотя и получал там зарплату, выполняя скромные режиссерские задания. Так случилось, что мы помогали поэтессе Наталье Клименко презентовать книгу. Она хотела, чтобы ее стихи читали известные актрисы, я же предложил другой подход - работу с молодежью. Спектакль назывался «В пекучій мушлі слова», мушля-раковина и стала прообразом нашего театра. Раковина - это символ поэтичности, проникновенности, глубины. Но я об опере не забываю. В действе к 110-летию В. Сосюры был блок «Гроно романсів» в исполнении солистов Муниципального музыкального театра для детей и юношества.

- Вы работали с эстонским мэтром оперы Матти Пальмом и другими известными певцами из-за границы. С кем легче найти общий язык - с зарубежными или украинскими солистами?

- С Матти Пальмом меня связывает давняя дружба, была даже идея поставить в Оперном театре Таллинна «Эстония» «Запорожца за Дунаем». Он одним из первых певцов бывшего СССР исполнял на всех континентах партию Захария в «Набукко», в двух моих редакциях этой теперь популярной оперы в Донецке и ездил с этой постановкой на гастроли в Испанию. А насчет общего языка... Тут все зависит от уровня таланта. С человеком высокой художественной пробы меньше проблем - нет поводов для выяснения мелких, нетворческих вопросов. Проблемы возникают из-за неуверенности, поэтому легче работать с талантливыми людьми. И это подтвердили творческие встречи с Вадимом Писаревым, рок-бригадой «Моральный кодекс», очень известными драматическими актерами украинского происхождения Алексеем Петренко и Александром Голобородько, оперными певцами из разных стран на международном фестивале «Золотая корона».

- Опера всегда останется классическим искусством. А вот «Мазепа-фест», режиссером и ведущим которого вы являетесь, часто критикуют за плохой звук и некачественную музыку. Как вы это прокомментируете?

- «Мазепа-фест» - это фестиваль, призванный, в первую очередь, открывать и поддерживать новые таланты. Потому и бывает, что его качество немного отстает от качества фестивалей, где участвуют мэтры. К тому же часто украинское не нравится только потому, что оно украинское. Песню на украинском языке назовут нелепой, тогда как «Русская водка, черный хлеб, селедка» считается верхом искусства. Людям нужны раскрученные группы, они так заворожены Востоком, что всё будут слушать. Живы еще и постсоветские стереотипы: Филипп Киркоров - это «предел мечтаний» всех женщин за 30, и рекламную кампанию надо строить на нем... Но я уверен, что большинство групп с фестиваля достойны места в радиоэфире. «Мазепа-фест» -это популяризация той молодежной музыки, которая не доходит до слушателя. Частенько FM-станции, особенно их владельцы поклоняются наживе и выгоде, прогибаясь перед «авторитетным» вкусом «тети Моти из Курска».

- Как вы стали режиссером этого фестиваля?

- Когда я преподавал в Университете культуры и искусств, ко мне приезжал мой друг -Николай Кульчицкий, диссидент из Полтавы, с которым мы познакомились в Днепропетровске, когда открывали «Общество родного языка». Николай пришел ко мне на день рождения, мы слушали записи Украинских рок-групп, и он был удивлен: разве такое существует? Почему бы не делать фестиваль, где звучала бы та интересная музыка, которую мы нигде не слышим? Мы привлекли музыковеда Александра Евтушенко и начали создавать фестиваль. А название «Мазепа-фест» я придумал еще в 1989 году на первой «Червоной Руте», в период мечтаний. Нам хотелось, чтобы вся Украина была окрыта сетью неповторимых праздничных молодежных мероприятий, фестивалей, сборов. Естественно, в Полтаве должен быть фестиваль имени Мазепы. Сначала хотели назвать «Рок-Мазепа», согласно моему старому варианту, но решили не ограничиваться роком. «Фест» включает в себя и день украинского кино, и кобзарский день, и выступления академических музыкантов.

- Какую музыку слушаете вы сами?

- Я музыку не слушаю, я с ней работаю. Люблю джаз, академическую музыку, этно. Но я не фанат какого-то одного направления.

- Что у вас в ближайших творческих планах?

- Интересное для днепропетровчан событие. Начал работу над новым проектом - вечером, посвященным 90-летию Олеся Гончара в театре им. Ивана Франко. «Собор» и фронтовая лирика Гончара станут основой действа.

- Каких актеров вы заняли в этом проекте?

- Я работаю всего несколько дней! В первую очередь обратился к Анатолию Хостикоеву - он когда-то играл в спектакле «Прапороносці». Дал согласие живой классик украинского радио Петр Бойко. Он еще Гончару читал его произведения. Поэзия Гончара, его дневниковые записи открывают нам путь украинца на войне, который до тех пор был освещен несправедливо. Подтвердил это и фронтовой дневник друга Олеся Гончара, Леонида Коваленко, вышедший недавно в Днепродзержинском издательстве «Андрій», и это для меня еще один признак новой Украины.

- Вы бы не хотели попробовать себя в телевизионной или кинорежиссуре?

- Каждый должен чувствовать свое и заниматься своим. Я еще многого в театре не сделал.

- Такое внимание к Мазепе и Махно -это поклонение героям или творческое совпадение?

- Эти личности нашими северными соседями всегда нивелируются, советская репрессивная машина уничтожила Коновальца, Шухевича, Бандеру, Стуса, Сокульского. Они были Украинцами и творили Украину. Для нас обращение к таким именам принципиально в смысле истинного взгляда на достойных людей, наших героев. Я очень горжусь своим спектаклем в честь Петлюры. Петлюра и Махно не были соратниками, но они должны занять достойное место в пантеоне украинской славы, потому что оба мечтали о незакрепощенном украинце. А одним из лозунгов националистов был: «Свобода народам - свобода человеку!».

- Есть ли кто-то из нынешних «звезд», кого можно назвать «героем» или, по крайней мере, «кумиром молодежи»?

- Насчет звезд... Это решает количество проданных дисков. Я считаю героем каждого человека, который ежедневно профессионально делает свое дело, не говорит о возрождении нации, а работает над ним на своем месте.

- Какой бы вы хотели видеть Украину?

- Хотел бы приехать в Днепропетровск, говорить по-украински и не слышать тех странных вопросов. В январе прошлого года моим друзьям захотелось поколядовать в маршрутке. Вы бы видели полные ненависти взгляды днепропетровчан, которыми они сверлили колядующих. Конечно, если бы на нашем месте были перуанцы, их бы принимали более открыто и радостно.

При личном знакомстве Сергей Архипчук выглядит не так, как в теленовостях и на сцене, возможно, немного проще и человечнее. Поражает то, что он ни к чему не относится безразлично. Разговор с ним пробуждает желание бороться за свой язык, за свою державу и будущее. Пусть не на баррикадах, а в концертном зале Архипчук делает для Украины свое дело - с юмором и приятной мужской галантностью.

Марина Сургучева, «Экспедиция ХХI»

Додав Art-Vertep 17 квітня 2008

Про автора

Режисер-постановник Національної опери України ім.Т.Шевченка, відомий діяч культури, автор та постановник оперних, музично-драматичних, поетичних вистав, народних дійств, видовищ, шоу-програм, зокрема Дж.Верді «Отелло», «Набукко»,

Автори пов'язані с новиною

Київський театр поезії Мушля , Мазепа-фест , Фестиваль День Незалежності з Махном