Алєксандр Мухарєв / Восемь с третью. День седьмой

(1) Азиатский наплыв жестокости, драматургия кровавых конфликтов, решаемых радикально. «Самаритянка» Ким Ки Дука. Кино такой тональности смотрю в конце недели. Отказался от лент ещё более мрачных, подборки фильмов-ужасов, ибо куда уж круче? За окном – равнодушная осень, под рукой – стопка газет «Книжное обозрение», постепенно читаю, и улучшается настроение, как мало нужно – глоток информации и порядок! Только тревожит момент прогрессирующей лени, состоящий в том, что никак не уложу в один ряд прозаические и поэтические осколки декабря-97, дабы создать мозаичное панно тогдашнего времени, а всё отлагаю на неясный срок. Ждал, что сегодня пожалует с Левого берега приятельница для беседы и плотских развлечений, но не приехала, обманула и подвела. Хотя, может часам к трём или позднему вечеру ещё явится, шансы остаётся. Потеряно не всё. Вчера прогуливался с Артёмом Зайцем и его приятелем Стасом по проспекту Карла Маркса. Вначале седьмого вышли из редакции «Афиши Днепропетровска», спустились к Екатерининскому бульвару. Не обратил взор на медную фигурку, место коей – мраморная скамья, где незаконно бросили её неизвестные мастера. Не заметил – там ли она: человеческое тельце в комической позе, юмористическая композиция в интерьере улиц, да и неважно. По ходу говорили о том, как удастся ли «Академической книге» привезти в следующем году Борис Акунина в Днепропетровск или провалится проект? Сетования по поводу неорганизованности редколлегии журнала «Наш» слышал, похоже, ребятам и в самом деле – плевать на всё, нет у них собранности, на работу приходили, когда хотели, на тяп-ляп выполняли задания, обрушиваемые сверху, и с них замечания стекали, как с гусей вода. Достаточен каждый по себе участник творческого процесса, сейчас их объединить сложно – приелись друг другу, никакого интереса не вызывают. Шагая по аллее, струящей параллельно магазинам парфюмерии, экзотическим бутикам, банковским офисам и трамвайной линии первого маршрута перетекание беседы в сторону комментирования произведений французского писателя Мишеля Уэльбека прошло естественно. Артём заметил, что и роман «Элементарные частицы» был достаточно трудоёмким в плане постижения и чтения. Видимо, фактор возраста сыграл роль. Мне было двадцать три в ту пору, когда вещь опубликовала «Иностранная литература» или чуть больше. А товарищу совсем немного лет, ну девятнадцать, оттого и по разному восприняли. Я с готовностью и приятием, он же со сложностью и некоторым сопротивлением. Сказал, что «Возможность острова» - это действительно штука тяжеловесная и в один присест, нахрапом освоить её нельзя. Медленно разматывать сюжетные узелки, погружаться в утомительные описания биографий клонов, слизанных с оригинала пошляка, нашедшего себя в буржуазном свете, признанного богача, жующего резинку интимных стрессов и спад сорокалетия. Реализм печального периода, когда личность тускнеет и начинает сдавать. Так мы явились к Володе и Ларисе, в книжный уголок, где со стеллажей топорщились на нас тысячи корешков актуальной литературы, и голос знатока рассудительно вещал о том, что рекомендовал бы приобрести. Всё дорого. Повертелись там, выплеснули какие-то сведения в полезный колодец умиротворения и симпатии, последовали к центральному универмагу, где и договорился Тёма о встрече со Стасиком, побрели медленно, лавируя в толпе, боясь наступить неповоротливым красоткам на туфли. А дальше они трепались о мультипликационных сериалах, о том, под каким соусом поехать в Москву, как лучше обставить вояж и прочих не особо толковых темах.

(2) Переписка в канун выступления группы «А-Ха» в Днепропетровске с Аней Иванченко оживилась. Удивительная девушка, участвующая в молодёжной команде «Что? Где? Когда?», успевающая бывать на модных спектаклях в Киеве, и работать переводчиком в какой-то важной фирме, а ещё готовиться к защите диплома, трудиться, исследования английской филологии причёсывать в контексте творчества автора трилогии «Властелин колец». Да, в ней мотор и активность, что-то чудовищно претенциозное. Как молвил в постсоветской киноленте один персонаж «у тебя денег на неё не хватит!», другое дело – слова, их пускать в электронный океан легко, богатство выражений, фраз, афоризмов, чувственных впечатлений, просто груды любопытной эмоционально информации – этим щедро делюсь и пожинаю плоды успеха. Дерзаю говорить о том, что работаю на предприятии обычным корреспондентом, но имеются симптомы, предвестья грядущего повышения. Противиться сему или с благодарностью подставить спину под ветер, сулящий приятный прогресс? И плыть в канве карьерного роста на заводе, что может лишить части творческой энергии, запутает в сетях новых обязательств, ибо вымахает и уровень ответственности. Даром платить никто не станет, особенно там, где с каждого работника удои в тройном размере от плана привыкли сдирать. Иногда, направляясь по деревянному мосту в сторону административного центра, я достаю мобильный телефон и набираю Аню, лишь бы услышать какую-либо весточку. Бывало, что заставал на лекции, она отпрашивалась и в коридоре сообщала недовольно – перезвони! Уславливались, когда. Все письма сохранятся в папке «входящие сообщения» и «отправленные», возможно в относительном будущем понадобится расковыривать виртуальный архив и компилировать из множества надуманных и вполне честных посланий что-то типа повести. Аня сказала, что жила в общежитии в одной комнате с двумя однокурсницами, вела дневник, где нелестно характеризовала их, прямо таки обзывала и гадила. Однажды не догадалась спрятать общую тетрадь и возвратившись поздно увидела, что соседки читают и возмущаются содержанием интимного, личного текста. Отступать было некуда. В лобовую атаку пришлось идти, испытывая жар стыда, багровую накипь злости за нарушение приватного пространства. Не стоило вам совать нос в мои дела! Они возражают, дескать, ну и мерзавка ты, раз докатилась в графоманской страсти до подлых картинок. Твоя колокольня здесь не нужна! Смотри не поперхнись. Смазливая гордячка. Вымётывайся из комнаты прочь, да шмотки в руки, ноги в зубы и вали, дабы глаза не подташнивало от зрелища твоей вражеской персоны! Выпроводили блондинку. И что ей оставалось делать? Опорочена. В самом худшем виде. Тыкают пальцем и без стеснения цитируют абзацы, где какает на «подруг» с коими вела себя лояльно, спокойно, а воздавал им по «заслугам» лишь на страницах в клеточку, теперь отксерокопированные откровения доступны многим студентам. Погорячилась правду-матку гнать, а может и откровенно опускать соперниц в маргиналиях. Вынуждена была снимать квартиру, не одна. Из Полтавы приехала сестра. Семья – богатая. На фотографии – особнячок с немалым участком. Ухоженная территория, огромные виноградины и живописные тени окаймляют девичьи улыбки, смеющиеся лица в звенящем, солнечном дне. Не так уж и проста. Наверное, не в десятках постелях валялась, чтобы в Америку отправиться в Саудовскую Аравию. Изощрённая буржуазная шлюха. Скоро явится. Остерегаю себя от горячности. Не нужно фантазировать и конструировать иллюзорные замки. Любовь невозможна, особенно теперь, нет предпосылок ни экономических, ни чисто моральных. Она – оранжевая и этот диагноз уже отторгает, узкое сотрудничество – да, верность и секс под вопросом.

(3) Презентация журнала «Шо» в городской библиотеке. Нервозная вялость времени, подползающего к обрыву и не падающего в него стремительно, как острый камень, а лениво скатывающегося, как оплывающий воск с гигантской свечи вечернего иконостаса. Пришли Стас Кузьмин и Максим Бородин, грянул журналистский десант: Александры – Забродько и Разумный, на Мерседесе подкатил Александр Ратман – спонсор оранжевой литературы в Днепропетровске, поэт, сочиняющий тексты на борту самолёта, притопал небольшой зрительский отряд, занявший места в отдалении сцены, будто испугавшийся террористической атаки. Двери на входе открылись, но никто и не думал заходить, праздный перекур грозил растянуться до неприличного момента, когда иссякнет желание слушать, а выступать перед пустым пространством даже самому скромному автору не хочется. Боюсь, что телевидения не было. Вчера редактор столичного издания Александр Кабанов и Алексей Зарахович под аккомпонемент музыки в стиле рок отметились в Кафе на Победе-3, где высятся дома-исполины нашего города и переход проезжей развилки особо опасен, публики было немало. Сегодня – формат академический, только избранные ценители литературы, рискованного и раскованного слова имели возможность явиться. Прочих ждали напрасно. Встретил на автовокзале Макс Кабира, последовали с ним к трамвайной остановке первого маршрута, проехали три-четыре квартала, обсуждая революционную ситуацию в Кривом Рогу, как оживает мегаполис или мертвеет от индийского тирана, купившего крупнейший сталеплавильный завод Украины, когда же восстание произойдёт и кто вооружит пролетариат? А плыл над верхушками деревьев сонный диск солнца, катился спать в хоромы сумеречного вдохновения. И воспользовавшись дотлевающим потоком света, ворохом ослабевающих лучей, с бутылкой вина, приобретённого вот-вот, упали на скамейку и принялись добивать десяток «Вольных Листов» с физиономией героя американского мультсериала на обложке и подписью «Будь прилежным революционером – люби правительство!». Никто не мешал, разве что разговор о национальных большевиках иногда сходил с укатанных рельс и направлял общение на сбивчивые лады, как-то: планы грядущих вояжей, утопические мечты о знакомствах с именитыми персонами. Как Эдуард Лимонов, Захар Прилепин, этих двоих недостаточно! Натоптался. Вот и начали подавать голоса стихотворцы. Стеснительный авангардист Андрей Селимов, напористый, да только к чему тип, изобилующий наукоёмкими выражениями, медлительный и как бы задравший нос меценат часописа «Сичеслав», но прежде А. Кабанов изрёк типичный набор: о радиоприёмнике, макающем частоты приёма в растительную темноту комнаты для поедания скучающим буржуа, о героине, который провозят в задницах растолстевшие писатели. Мастерски читал, видно учился декламации. Откидывал руку и словно вживлял в мозги слушателей кратковременные чипы с образами, пропадающими через пелену новизны, но возникающие фантомом в минуты, когда рифмуется сама жизнь с капиталистической ненавистью. Певец «добродетелей» среднего класса поднимается в памяти, амортизирует столкновение с несправедливостью социальной, служит буфером от искусства, недаром его так любят либеральные толстые журналы. «Континент», «Новый мир» и др. Ещё один киевский рифмач завёл шарманку на тему – река, удочка, рыбы и не сходил с тропы своей, как упрямой мономан. В оппозицию Ратмана криворожский трибун Кабир прочитал опусы, которые в дальнейшем цитировала и «Газета по-днепровски» о том, «В душе я прячу Бен Ладена от снайперов ЦРУ». Выступил Максим Бородин и я. Прочитал «Метафизические сёла», «Поэт!», «Собака рыжая», «Памяти Лены Дон» - те произведения, которые станут драгоценными крупицами будущего сборника «Писатель и природа». И услыхал похвалу Влада Оладушки, он пожал руку и  чуть обнял, молвил непривычное слово «Респект!» и посоветовал опубликовать вещи в Интернете. Указал на товарища, кто бы помог с этим.

(4) Возле кафе «Альта» не Константина Сергеевича Иванова встретил, а увидел Виктора Токарева с сыном, видимо на книжный базар следовал поэт, продолжающий традиции Сергея Есенина и конечно, сказал ему о предстоящем в городской библиотеке мероприятии. Как же мог игнорировать? Ведь и слово дали б Вите, и он бы услыхал новых творческих людей, а то скованный неутешительными обстоятельствами застоялся, иногда прорезываясь телефонными звонками с недоумённым вопросом: «Куда я пропал?» Никуда особенно, на литературной студии «Окно» всегда можно найти. Больше нога Олега Фельдмана не ступит в областную библиотеку Светлова. Москвич разочаровался в местной публике. А она в ничтожном количестве не приняла его провокационных текстов. Правда, и хорошего поэта Максима Кабира встретила равнодушно и малочисленно, спишем всё это на летнюю пору, когда таланты или на дачах отдыхают или трудятся, изнывая от жары и пота в укромных убежищах, мечтая о кондиционированном рае или морском береге, где вдохновляющей волною разбегаются тучи беспокойств и бытовых дрязг. Небо светлеет, как и сейчас в ненастный осенний денёк, задетый полосою скоротечного бабьего лета. Продаются арбузы, падают в цене, но вкус их не упоителен и сладок, успел испортиться в мгновениях похолодания, что наскочило прежде. Витя Токарев интересуется специфическими книгами, проглатывает, изучает, и доверят странной, сомнительной литературе. Эзотерической. На полном серьёзе излагает позаимствованные мысли об астральном теле и карме, которая подобно колесу обозрения угадывает в человеке то пики его эволюции, тогда подъёмы чувствуются, как дуновения судьбы, то падения и тогда, как раздавленный крот в тоннеле деградации мы ощущаем низость и тычемся под мглистыми сводами, роя запасные ходы. Конечно, и от реальных событий товарищ не хочет отставать, покупает «Литературную газету», «Бульвар Гордона», какую-то периодическую мелочёвку и даже помышляет о том, как засветиться в Интернете, как издать собственный поэтический сборник не за свои деньги, а найти доброе издательство иль спонсора. Недолюбливает Александра Разумного – корреспондента «Днепра вечернего», ибо тот молчит всё и молчит посреди искренних и чистых слов собеседника. Но вдруг окатит из-под куста ушатами помоев, да так ехидно в кулачок посмеётся, да ввернёт какой-то буржуазный, мещанский, сопливый комментарий, что погасит накал разговора и сделает бесполезной высоту стремлений. В этот раз повезло – приобрёл свежий номер «Литературной газеты» и спрятал в пакет, когда-нибудь в грядущем году прочитаю, а раньше не получится: очередь журналов и газет развернулась нешуточная, карнавал информации растянулся на немалое расстояние, да и по весу ощутим. Он предложил обмениваться новинками. А их знаешь, сколько? Много! И какой-то червячок скаредности заныл в сердце, ведь давать непрочитанные произведения кому-либо – слишком большая роскошь, не фильтрованная информация может сыграть злую шутку, просто не захочется читать самому, полагаясь на мнение того, кто изучил. Всё равно, что ступать по чужим следам, вместо своей дороги по бесконечному полю страниц с приветливыми секторами глав, с отрезками частей, с полюсами томов. Как было раньше, когда временем свободным располагал? Приходил к Владимиру Корну и брал три-четыре, а то и больше новинок и с условием, что одну или две книжки куплю, брал домой. Не всегда честно брал, ведь закон Старджона о качестве прозы распространяется не только на фантастику, но и на всю словесность. Но настал период, когда наконец-то в кошельке завелись деньжата, немного, но достаточно, чтобы каждую неделю по современному роману приобретать и разрушилась идиллия. Параллельно с финансами, растворилось в омуте забот свободное время.

(5) Вроде как присоединился к учтивой толпе, не исчез, как обычно по-английски ни с кем толком не попрощавшись. А шёл уверенно рядом с Александром Забродько и выдавал затаённую мечту о покупке ноутбука, когда-нибудь обязательно возьму, главное, чтоб записывал диски с фильмами, чтобы беспроводное подключение к сети в специальных помещениях имелось, и в целом вид был компактный, возможно пригодится в условиях войны воспользоваться в какой-либо осаждённой славянской стране. Тёзка скептически говорил, что меньше восьмисот баксов модель брать не стоит, плохое качество и необходимого технического уровня этим ноутом не добьёшься. Что говорить о кино, которое хотелось бы сливать, о записи интервью с писателями, каких-то постановочных сцен? Вместе с нами следовал Разумный, Влад Бережной с ехидною улыбкой на прыщеватом лице. И конечно, Максим Бородин. Отмечать поэтическую победу над киевским снобизмом решили в кафе «Картофельная хата», что на пересечении улиц Артёма и Комсомольская. Когда-то Лидия Г. в день своего рождения или на именины Натальи Акиньшиной преподнесла здесь букет роз любимцу молодёжи – режиссёру и актёру театра «Крик» Михаилу Мельнику, чего застеснялась и с девочками куда-то подевалась, а недоумевающему человеку искусства пришлось выпутываться из странного случая. Теперь же иной расклад: привык, что меня угощают, шефствуют чуть старшие товарищи. Вот и сейчас заказали на всех чаю, только разных сортов – кому чёрного, кто-то выбрал зелёный. Тёзки-журналисты спросили, а почему Виталия Свободина не пригласил? Посчитал, что писателю это не нужно! Как ни крути, а у нас поэтический вечер. Читать же прозу, причём такую одиозную и откровенно слабую, как «Опаньки» - ну это не пристало! Чтобы подумал Александр Кабанов? Город полон эстетических террористов и  экзотических анархистов! Конечно, столица в сравнении с днепропетровскими экспериментаторами отстаёт и сильно. Заплыла буржуазным жирком, отрыгивает сыто тысячи гривен на глупые расходы и пыжится, выпрыгивая за рамки приличия. Только глянцевый блеск обманчив, никаких идей не несёт, эксплуатирует жилу, давно использованную концептуалистами и возмутителями спокойствия из журнала «Наш» с их толстыми до отвращения тётками на страницах, с безумными издевательствами над табуированными темами, нарочитой некрофилией, политически некорректным юмором. И теперь вся густая и пахучая несвежим гнильём волна достигла и держателей сетевого бизнеса «Сельпо» за коими значится двести пятьдесят миллионов долларов. Днепропетровские корни впитывают ересь и зло на столичной почве. Бился в стеклянные двери вечер, медленно растворялась жидкость в глотке. Появилась у нашего столика и Яна. Ради семейного блага приходится вкалывать, не разгибая спины, как та «Люда» из одноимённой повести Олега Зайнчковского на прополке свеклы. После компенсировать утраты здоровья самогонным потоком, но не свалиться в кусты, как бывалые труженицы. Нет, выпивка осталась за кадром нынешнего похода. Всё-таки тройку с плюсом за организацию мероприятия мне можно поставить. Смело. Удачный почин. Воодушевляет на новые творческие подвиги. Теперь бы пригласить с выступлением Андрея Полякова, собрать больше народа и придать акции осмысленность в плане – это первый выход на сцену современной русской поэзии! Впредь вас ждут упоительные фигуры классического масштаба, хоть и либерального привкуса, такие как Бахыт Кенжеев, Тимур Кибиров. Надо только утвердить план с редактором «Шо» и если выгорит дельце, подключить и Андрея Коровина. Тогда получится мясной цех рифмачей. Солнце любви поднимется над башнями-пародиями. Заскулит от зависти хомяк. Покроются листы электронных материалов очередной отборною руганью в адрес русских подвижников, и бело-синяя агитация вновь станет актуальной.

(6) Шура позвонил на мобильный, когда поднимался лифтом на восьмой этаж, а может и раньше. Только зашёл в подъезд с тусклым бормотанием лампы, с кодированной дверью, чья тайна цифр так и осталась нераскрытой, сразу же раздалось нарастающее пиликанье. На экране фамилия – Балаганов, неужели снова цены себе не сложит и загнёт большую сумму за конферанс, чем прежде? Только талант ведущего уже и не нужен. Давеча презентация столичной чепухи прошла и без него. На волне какого-то аффекта, странного вдохновения, взявшегося из желания не посрамить город. Теперь в гости к Сергею направляюсь, чтобы немножко прихвастнуть, возможно, впредь сюда и носа своего не покажу. Зарекаться не стану. Маршрутное такси несло в своей капсуле сквозь пустынную магистраль, соединяющую ряд промышленных зон с жилыми массивами. Кропотливо трудился вечер над эффектными декорациями прощания с очередным деньком, приближающим нашествие холодов. Подёргивался ветер, по щелям проникал, как по капле выцеживался в бокал движения. Пьяного восторга по случаю простого человеческого общения в бездушную эпоху, когда даже директора интеллектуальных книжных магазинов не хотят помочь творческим людям в подборе литературы, но лишь загоняют её по безумным ценам и устраивают сцены недоверия. Какого-то некрасивого снобизма. Брови ползут вверх. Нет. Шура Балаганов предложил чудесную вещь – выступить в утреннем эфире тридцать четвёртого телеканала в понедельник. Это заряд на всю неделю, энергетическая и эстетическая подпитка. Знаешь, что как минимум человек пять-шесть встретятся и скажут: мы тебя видели по ящику, странные тезисы ты изрекал! В могучем стиле. Как доморощенный Александр Андреевич, стремясь поразить воображение. Местная публика должна запомнить отчество: не Андреевич, но Анатольевич. И не с либеральной молью и тлёй Ольгою Бычковой сражаюсь за симпатии в идеологической борьбе, а с провинциальным цинизмом, которому не до культуры и какой-либо словесности, тем паче не до литературного процесса, ему в развлекательном виде подать человека в ракурсе чудака и сорвать рассеянное внимание. Аудитории. Мчал на высоту и гадал, что правильно сделал – согласился. Популяризировать локальные достижения – обязанность поэта и гражданина, демонстрировать свои концептуальные позиции – дело бескомпромиссной войны за лучшие произведения, теснящиеся в темницах сознания и требующих засветки перед лицами сотен тысяч разбуженных у телевизора. Плохо намешал вчера ночью. Отведал и шоколадные конфеты с черносливом и жареную картошку с грибами, какие-то салаты острые и блюда китайской кухни всё вперемешку с молочным коктейлем, деликатно тонизирующем чаем, сладким вином и терпким, в прикуску с винегретом и куриным крылышком. Буча образовалась, газообразное облако в глубинах тела, вызывающее порывы в самые непредсказуемые моменты. Переминаюсь с ноги на ногу. Заглушая и задвигая подальше, в хранилища, применяя систему клапанов и задвижек, чтобы вонь не распространялась. Хозяин квартиры как-то быстро и конспиративно препровождает в дальнюю комнату с голубыми обоями, где на одиноком столе стоит компьютер в окружении картонных коробок, обсевших и с полу и с углов. Изобилие дисков. Не надоело скупать и составлять потрясающую коллекцию? Ни в какие ворота не пролезет здешнее богатство и как прежде всё оно не выездное. Покоится в интерьерной раме, дабы тешить лишь владельца. На сторону не получит никто. Новые корешки в книжном шкафу не удивляют. Собеседник подсел на психоаналитические студии. Пантеон корифеев здесь. Труды Зигмунда Фрейда, Карла Юнга, Эриха Фромма и так далее.