- Дмитрий, Вам наверняка приходится от раза к разу повторять одни и те же слова - для журналистов, для каких-то чуваков, которые пришли за автографами, для прочей публики…

- Большая часть журналюг вообще не в теме, с моими проектами не знакомы, текстов не читали, поэтому задают всякие ментовские вопросы – типа где родился, где работаешь, почему куришь – в этом отношении они от ментов мало чем отличаются.

- У вас наверняка есть для них какой-то список кнопок «плей», на которые нажимаешь, и в сто тридцатый раз выдается записанный ответ…

- Конечно есть. Если человек задает такие вопросы, что ему еще можно сказать кроме стандартных ответов?

- После выступления в Харькове Вы приехали в Днепр. Снова. Как Вам днепропетровская публика на этот раз?

- Что особенно важно по сравнению с Харьковом – зеленый зал совершенно. То есть в Харькове я, как только вышел на сцену, сразу почувствовал, что зал синий, что надо давать жесть, тем более музыканты были за спиной с электрогитарами, ну и все четыре отделения была сплошная жесть с вот такими крупнокалиберными матами, довольно громко…

- То есть Харьков намного жестче Днепра оказался?

- Нет, просто в Харькове намного меньше травы было на тот момент. Как раз неделя как облава прошла, ничего нигде ни у кого нет. Меня накурил гровер, который просто сам выращивает и его никто не знает. А так большинство народу, они конечно, кто пиво пил, кто водку, ну и общение там было, конечно, совсем другое. А тут я пришел, увидел добрые лица, понял, что ругаться здесь матом не надо, что можно здесь просто спокойно рассказывать. Плюс к тому еще и музыка подобралась – никакой атаки, такая действительно хорошая, фоновая. Жаль, не запомнил как диджея зовут. Парень в теме.

- Стало быть, музыка не мешала?

- Музыка очень помогала.

- Из зала могло создаться впечатление, что Гайдук читает отдельно, а отдельно работает какая-то радиоточка, которую забыли выключить, фоном так идет, как на кухне…

- Нет, в музыку я периодически втыкал. Втыкал, даже терялся походу немного.

- Вы везде собираете такие полные залы, когда набивается людей в два раза больше, чем продано билетов?

- Я дозирую рекламу.

- Но они всё равно просачиваются…

- Я всегда примерно прикидываю, сколько народу придет, с какого сайта, когда я даю рекламу, и никогда еще не было, чтобы людей было вдвое больше или вдвое меньше.

- Бывало ли так, что совершенно неожиданно оказывался пустой зал?

- Нет. Я ведь еду, куда приглашают. Приглашатели они тоже на что-то рассчитывают.

- Публика российская и публика украинская – есть ли различия в восприятии, в отношении, вообще во всем?

- Нет.

- Люди В Москве реагируют точно так же, как в Днепре?

- Я заметил, что в последнее время на Украине громче смеются, чем раньше. Это хорошо.

- Бывали ли неприятные моменты, связанные с выступлениями – вот вы выступаете и понимаете, что в силу чего-то начинается какой-то полный пиздец?

- Бывает, но это обычно устроительский косяк, я сейчас уже руками и ногами отбиваюсь от участия в мероприятиях, где предполагаются танцы, потому что внимание танцевальной публики очень трудно удержать. Причем она чаще всего закидывается стимуляторами, там людям надо говорить очень короткие понятные фразы, чтобы они понимали.

- Вы - единственный растаманский сказочник? И заодно патриарх всех растаманских сказочников?

- Ну – пока да, к сожалению… Сейчас это уже в такой стадии, когда не за горами то время, когда появятся еще растаманские сказочники.

- У Вас есть последователи?

- Есть. У меня есть на сайте тележный форум, регулярно присылают вещи, написанные в том же ключе, некоторые из них я использую, скажем сказка про кота барбоса – она как раз вышла из текста, присланного на сайт. «Орел-Хвостопад» тоже вышел из текста, присланного на сайт…

- Это любительство? А есть люди, которые уже оформляются именно как Ваши последователи и начинают уже читать, быть узнаваемыми и пр.?

- Нет, пока такого нет, я бы это только приветствовал. Гуртом и батька быты легше.

- Что будет, если появится такой же мощный и узнаваемый сказочник, как Вы, но только не зеленый, а синий?

- Горчева знаешь?

- Дмитрий Горчев, отличный писатель.

- Ну вот, дык. Это он и есть. Ну понимаешь, у меня есть «Конопляные Джунгли», они примерно в том же ключе написаны, только зеленые.

- Он ездит с выступлениями?

- Нет, он не выступает. Он питерский человек, ему сложно. Я подозреваю, что он и на нудистском пляже ни разу не был.

- Новые вещи – насколько часто пишутся, насколько часто приходят? Если взять старое и взять новое – насколько так же легко пишется как тогда?

- А кто сказал, что тогда легко писалось?

- А как писалось тогда походу?

- Пишется оно всегда тяжело. Рассказывается легко, да. А когда какая-то тема есть, её начинаешь рассказывать, рассказывать, рассказывать, лишнее всё уходит постепенно, нелишнее остается, в какой-то момент понимаешь. Что это можно записать и записываешь. Вот последняя, «Про серьезных людей» она год росла таким образом.

- То есть она не пишется, не возникает моментально?

- Конечно. Она рассказывается сначала, потом обрастает чем-то, и вот так вот.

- Вы очень редко читаете с листа…

- Я вообще не читаю с листа. А какой смысл? С листа любой может прочесть.

- Сказка видоизменяется от выступления к выступлению?

- Я это, честно говоря, не контролирую. Я понимаю, что сказки очень сильно видоизменяются. Проконтролировать, конечно, трудно. Я что ли помню, как оно записано? Я записываю, когда в какой-то момент я понимаю, что надо сделать запись на бумагу. Я делаю запись на бумагу а сказку продолжаю рассказывать.

- И она продолжает развиваться дальше, оставив позади записанный и изданный вариант?

- Да, просто я отмечаю таким образом фазу, когда она готова.

- То есть если бы нашелся человек, который бы заморочился одну и ту же сказку записывать, на каждом выступлении, то получилась бы куча совершенно разных версий одной и той же сказки?

- Да уж конечно, да. По некоторым сказкам я вижу, что они очень сильно изменились, некоторые не так изменились. Скажем, Сказка Про Конопляного Будду, я ее последний раз рассказывал в Харькове, я почувствовал, что от текста, который записан, она уже ушла очень далеко.

- Есть вещи, от которых вам приходилось отказываться по той или иной причине? Или такого не бывает?

- Когда сказка уже записывается, она уже прошла испытания, прошла пробу, то есть от нее можно не отказываться. То есть то, что записано, всё более-менее. А так конечно пробовал многие сюжеты, от многих отказывался даже. С первой попытки, со второй… Когда видно, что не идет. Походу они дальше видоизменяются. Вот скажем сказка про Три Великих Изобретения – это поначалу был полный провал…

- А Ваш критерий провала - не провала?

- Провал – это когда люди не реагируют, отвлекаются…

- Публика – высший судья?

- Безусловно.

- Публика участвует в процессе? Публика – Ваш соавтор?

- А откуда ж сказки-то берутся? Я ж с людьми разговариваю. Люди чё-нить интересное рассказывают, оттуда сказки и берутся, они ж народными называются не зря.

- У вас есть темы-табу, которых вы не касались, не касаетесь и не коснетесь никогда в жизни?

- Табу нет, это точно. Касаюсь я там всяких тем.

- Дмитрий, много ли наркоманов к Вам подходят, жмут руку и говорят: «Класс! Ура! Класс! Спасибо, братка Гайдук!»?

- В последнее время я их совсем немного вижу. Если честно. Именно наркоманов.

- А бывало такое, что мрачная наркота, считая Вас своим в доску, рассказывает другой мрачной наркоте, что это – братка Гайдук, это ж наш, это ж про нас?

- Обычно мрачная наркота после того, как послушает Растаманских Сказок, начинает ностальгировать по молодости, и очень многих это приводит к тому, что по крайней мере, ширяться перестают и тяжеляк употреблять.

- Даже так…

- Ну я в общем-то никогда не отзывался про тяжеляк хорошо, не говорил, что это клёво.

- Каких веществ еще недостает в Вашей коллекции наркотических опытов? И каких веществ там не будет никогда?

- Там никогда не будет опиатов, разве что уж когда совсем буду старый, никогда не будет амфитаминов. А всё остальное либо пробовал, либо буду. Каких веществ еще нет сказать трудно, потому что они постоянно новые появляются. Сейчас лежит у меня кактус Сан Педро, но там одна доза. В одиночку тратить конечно неинтересно. Подруга в Мексике его пробовала, рассказывает вещи не вполне понятные. Вроде мескалина, то есть со стимулирующим действием, но наблюдаются неприятные телесные побочки, у нее в частности были. Совершенно непереносимость одежды на себе. Но других не было.

- Есть разница как действует то или иное вещество на мужчин и на женщин? Или кроет всех одинаково?

- Подозреваю, что гендерных различий тут нет. Насколько я наблюдал, здесь различия только индивидуальные. Очень многое зависит от воспитания. Я помню, подруга одна приезжала из Полтавы, короче говоря, было это на новый год, пошли мы на вечеринку частную, накормили там ее кислой. И когда кислая начала приходить, она вытащила мобилу, и сразу стала всем названивать по каким-то делам, а она еще травы привезла в Москву, и короче так вот весь приход профтыкала с мобилой, загородило ее. Некоторых измена кроет… Зависит от очень многих факторов. Я заметил, что чаще всего зависит просто от общей культуры и от установок. Если человек позитивен и ждет чего-то хорошего, то ему скорее всего будет хорошо. Но если он по жизни чего-то опасается и всегда ждет плохого, то плохого он дождется всегда.

- Ваши взаимоотношения с карательными органами?

- Нормальные мои взаимоотношения с карательными органами.

- Никогда не подходили к Вам серые люди с вопросами: «А зачем это Вы такое пишите? А не проверить ли Вас? А не дать ли Вам по голове за пропаганду наркотиков?»

- Нет, с такими вопросами не подходили.

- Они Вами никогда не интересовались? Вы для них опасности не представляете?

- А кому я нужен?

- Ну как же! Ходит человек, пропагандирует траву! Надо его поймать, дать ему по голове!

- Вот расскажу. Я когда только приехал в Москву, было дело, полгода как приехал, друзья накормили меня ту-си-би. И по этой теме их там крючило непадецки, ну а я решил прогуляться. У меня всякое новое вещество вызывает желание пойти пройтись. Вышел на Москву, кругом Москва, менты, люди чужие, всё такое. И вот иду я по этому делу, и постепенно замечаю, что старый убитый хиппи абсолютно никому в Москве не интересен. Так мне хорошо от этого стало… Понимаешь, я здесь, в Днепропетровске, выделялся бы очень сильно. А в Москве таких как я – оооой…

- Ходят легенды о вашей самоотверженной борьбе за дело легалайза. Чуть ли не про Ваши выступления в Госдуме РФ…

- В Госдуме я не выступал, в Госдуме доклад, в подготовке которого я участвовал, читал депутат Баранник. И я при этом присутствовал. Моя работа при этом заключалась в том, что я мониторил западное законодательство по наркотикам, и восточное законодательство по наркотикам, и кучу всяких законов пересмотрел, и на основании этого уже дальше как-то пересматривалось Российское законодательство. Результатом этого дела явилось возникновение в УК понятие хранения для личной ответственности и хранения для личного употребления и перенос этой темы в административный кодекс.

- Власть отреагировала на доклад конструктивно?

- Блин. Короче говоря, не мастер я говорить по этой теме, но тема такая: теперь за траву в количестве корабля там или двух или косяка, найденного на кармане, никто уже никого посадить не может. А могут, самое большее, начислить штраф. В размере десяти минимальных оплат труда. Это потому что хранение для личного употребления сейчас в административном кодексе России. Последнее время для личного употребления считались очень большие нормативы – до двадцати грамм марихуаны, например, был, до двух грамм твердого… Но сейчас Дума эти цифры отменила, их пересматривают. Какие цифры будут этой весной, непонятно. Думаю, никак не меньше корабля будет.

- Дмитрий Гайдук – один из соучастников в деле смягчения закона о наркотиках, так порадовавшего всю российскую молодежь…

- Не только молодежь порадовалась…

- Порадовались все?

-Тридцать тысяч человек из тюрьмы выпустили. Тех, которые сидели за пол-грамма.

- Планируете ли Вы провернуть нечто подобное в Украине? И насколько это реально?

- Пока не с кем. Видите ли, в России под эту тему работало большое количество людей, работали правозащитники московские, работало СПС, оно тогда лоббировало это дело, и, собственно говоря, основное всё решило то, что этот законопроект внесен Президентом, то есть через Президента. А то, что вносится через Президента, Госдума в России сейчас автоматически принимает. То есть российские правила игры мне более-менее понятны. На Украине сейчас всё очень странно. Сейчас можно сделать многое, а можно не сделать ничего. Главное знать, как это делается. Вот здесь, к сожалению, у меня нет сейчас таких сотрудников, которые бы знали, как это делается. Здесь есть, пока что, среди моих знакомых довольно много молодых энтузиастов, которые устраивают в частности Конопляный Марш в Киеве, но Конопляный Марш никогда ничего не давал…

- Публика знает Гайдука как сказочника Растаманских сказок. Но наверняка Дмитрий Гайдук намного шире и всеобъятнее этого одного луча. Что есть Дмитрий гайдук помимо Растаманских Сказок? Или же пусть люди знают его именно так?

- Нет, почему. Я не делаю секрета из своей работы. Я писатель, переводчик, рецензент, редактор. И с текстами умею работать очень хорошо, делаю всё что угодно. Вот энциклопедию приходилось делать, приходилось переводить книги серьезных авторов, в основном мистической направленности, Кроули приходилось переводить, Муравьева, приходилось сборники делать, недавно делал для УЛЬТРА-КУЛЬТУРЫ хрестоматию «Наркотики и психотропные вещества в мировой литературе» - тоже гора материала, всё. Ну, работа как работа. Ну, рецензии музыкальные уже три года на www.ozon.ru. То есть деятельность на самом деле очень многообразная.

- Вызывает ли что-либо из этой деятельности такой же ажиотаж среди публики, как Растаманские Сказки?

- А разве Растаманские Сказки вызывают ажиотаж? Я например особо этого не заметил.

- Глядя на вчерашний зал и глядя на людей, которые нашли вас даже здесь, в БИЛОКНИЖНЫКЕ, для того, чтобы с Вами пообщаться, становится понятно, что да – вызывают ажиотаж.

- Нет, просто, скажем так, у них есть свой читатель. У рецензий есть свой читатель, у переводов есть свой читатель. Просто это разный читатель.

- Рядом со всеми делами, которыми занимается Гайдук, именно Растаманские Сказки, на которые валит большинство пиплов – какое место они занимают в жизни и вообще отношение к ним?

- Я вообще по жизни смотрю на вещи так: то дело, которое я делаю сейчас, в данный момент, оно есть главное. Когда я пишу растаманскую сказку, для меня главное – растаманские сказки. Когда я рассказываю растаманские сказки, для меня главное Растаманские сказки. Когда я занимаюсь чем-то другим, допустим, пишу рецензию, для меня главное рецензия…

- Вообще отношение к растаманским сказкам – как к любимому баловству, как к какому-то такому вот фулюганскому хобби, как к вещи, которая сделала Гайдука Гайдуком, основа всего… Вообще?

- Растаманские сказки проект не для меня, я для него скорее. Это – проект изучения маргинальных дискурсов, родственные этому проекты уже есть в мире, люди этим занимаются последние десять лет довольно активно. Конечно хотелось бы, чтобы в этом проекте кто-то оказывал мне посильную помощь. Людей на это приходится разводить очень тяжело, сейчас у филологов эта тема не пользуется популярностью, грантов под нее не дают, и вообще стараются на маргиналов поменьше смотреть и поменьше их выпячивать. Сейчас в России формируется очень сильный агрессивный мейнстрим, очевидно идет какая-то подготовка к войне, поэтому маргиналом там быть невыгодно и неудобно с одной стороны, а с другой стороны никому ты не интересен в этом качестве.

- Приходили ли к Вам люди, которые предлагали экранизировать Растаманские Сказки, нарисовать мульт, поставить на сцене и так далее?

- Таких предложений еще не было, я на все предложения такого рода откликаюсь охотно…

- Какие были прикольные, совершенно необычные предложения от людей из внешней среды?

- Все, которые были, все реализованы…

- А предложения помимо издательских проектов, связанных с буквами на бумаге, буквами в Интернете, буквами еще где-то? Которые совершенно выбивались бы из обычного формата?

- А что сейчас может выбиться из обычного литературного книжного издательского формата?

- Всё, начиная с детского рисунка по мотивам Растаманских Сказок на асфальте, заканчивая флешмобом вокруг Кремля…

- Так это ж не литературная акция…

- А мы про них и говорим.

- А, такого типа акции были, был большой опенэйр «В гостях у сказки»… В подмосковном пансионате собрали большую толпу, ночью была музыка, вечером я сказки рассказывал… хотели побольше сказочников натащить, но они почему-то застремались выступать на таком трансовом мероприятии… Я выступил, было клево. Потому что время удачно выбрали. Танцоры съезжаются к ночи, днем там была публика более-менее адекватная, сказки порассказывали, и в речке покупались, и вообще было замечательно.

- Знак равенства между понятиями «Гайдук» и «Растаманские Сказки» - не тяготит ли он и не раздражает ли он порой?

- Нет, не тяготит и не раздражает. Почему нет? Мне нравится этот проект. Мне приятно в нем работать.

- А когда в мозгу публики понятия «Гайдук» и «Растаманские Сказки» тождественны, а все остальные Гайдука занятия – это так, панты, ничё не интересно, вот ты нам про мышу давай, а то там – переводы, рецензии – ничо не надо, про мышу главное…

- У меня есть определенный круг людей, которые знают меня в основном как переводчика Кроули и специалиста по эзотерике. С этими людьми гораздо труднее и скучнее на самом деле. Их интересуют всякие жизненные вопросы – на картах гадать приходится, и, по сути, объяснять то, во что я давно уже въехал. Всё время повторять одни и те же слова.

- У Дмитрия Гайдука куча серьезных дел – рецензии, переводы… Сколько места они занимают в жизни?

- К сожалению сейчас занимают всё место в жизни. Раньше было легче. Дальше тоже будет легче. Сейчас мы делаем сайт, ITHINK.RU, посвященный литературе, музыке и кино. Короче говоря, культуре. Делается это на деньги того же самого ОЗОНА, на который я раньше писал рецензии, то есть наш информотдел выделяется в отдельный сайт, там будут уже, понятное дело, не только рецензии, там будет возможность скачивания эмпэ третьих, там в общем много интересного будет. Если его удастся поставить хорошо, то через полгода можно будет спокойно свалить из Москвы и делать это всё из Киева, из Полтавы…

- Россия, Украина… для вас имеет значение где жить?

- Нет, в Украине понятное дело больше нравится жить. В Москве работа.

- в Москве шугают авторов, описывающих наркотики?

- Вообще да. Уже имели проблемы сайты, которые имеют дело с наркотиками – РУ. ДРАГЗ, ВИНТ-КЛУБ, еще там – они хостятся теперь не в России.

- Вообще Россия сильно полицейское государство сейчас?

- Да… Она не то что полицейская, она феесбешная. Когда есть полиция, там есть закон, а когда есть закон всегда можно договориться. А если закона нет, то не договоришься.

- Правдоподобно ли заявление фээсбешных чинов, что полностью весь рунет контролируем «кем надо»?

- Абсолютно неправдоподобно.

- Наврали?

- Чтобы полностью контролировать весь рунет нужно столько же примерно контролеров, сколько пользователей в рунете.

- Ведь был очень бойкий рапорт путинских силовиков, как мне помнится…

- Слышали мы этот рапорт. Но вестись на это могут только люди очень наивные. Как можно проконтролировать Интернет? Как ты себе это представляешь?

- Не представляю. Но, зная ФСБ… От них можно всего ждать…

- В ФСБ не осталось специалистов. Всё всемогущество и всевидение ФСБ – это панты. Они регулярно проваливаются в простейших вещах. Они не могут договориться с террористами. Они уничтожают террористов вместе с заложниками. Потому что спецов нет. Одна лошва поналезла туда. Всё, что они умеют – пантоваться.

- Всё, советское нерушимое КГБ рухнуло?

- Советское КГБ тоже было не всемогущим. Собственно говоря, период действительной мощи КГБ пришелся на тот период, когда оно еще было ГПУ и когда там еще работали специалисты. Потом специалистов расстреляли. Пошли уже люди по всяким оргнаборам, не очень образованные. Образованных людей КГБ отпугнуло сразу. И понятно, что контролировать хотя бы вот эту мою книжку можно только при условии, что ты знаешь хотя бы половину слов, которые в этой книжке написаны. В противном случае можно просто тупо запретить, что с успехом делало КГБ. Все книжки, в которых встречались непонятные слова, с успехом могли быть запрещены. Это привело к кошмарному обеднению словаря. Если ты помнишь русский словарь семидесятых-восьмидесятых годов - насколько это был бедный язык! Когда приходилось переводить с английского какую-нибудь прозу на этот язык, сталкивался буквально с тем, что в этом языке нет таких реалий, которые там есть. И попробуй это переведи, это надо объяснять подстрочно, или заменять чем-то более простым. Это как в переводе «Отче Наш» на эскимосский слова «хлеб насущный» заменили на «рыбу насущную». Потому что эскимосыьне знают, что такое «хлеб», у них нет такого слова.

- Если говорить о России, КГБ и ФСБ – насколько в последнее время в России усилилось пропагандистское давление? Оно ощущается? Пропагандистско-идеологическое?

- А это не ко мне. Заходи на УДАФФКОМ, он уже года два работает как полигон для отработки гебешных всяких технологий, там их можно встретить в достаточно большом количестве, можно с ними пообщаться.

- УДАФФКОМ карманный ресурс власти?

- Понимаешь, у Конторы не получается уже эффективно что-либо контролировать. Если на УДАФФКОМЕ появляются эти люди, значит им нужна неформальная площадка, более-менее неконтролируемая, на которой они могут появиться.

- Российская сетевая контркультура в том виде, как она сейчас существует – в упадочном, по сравнению с состоянием трехлетней даже давности…

- Сейчас поменялась контркультура. Сейчас контркультура невербальна. Все словесные жанры, всё, что можно выразить словами, оно быстро покупается и буквально в считанные месяцы перестает быть контркультурой. Слова уже продаются, они уже имеют цену. Контркультура уже там, где слов нет - контркультура в живописи, контркультура в музыке. В музыке прежде всего электронной. Контркультура в танцевальной культуре - соответственно в клубах. А все вербальные темы они очень быстро попсеют. Я держусь в основном за счет того, что есть на свете ГМК, который эти темы не пускает на телевидение, а то бы мне было очень трудно отбиться. Я этих тем придерживаюсь сознательно и никуда их не модерирую, потому что на телевидение не хочу. Очень не хочется попсеть.

- Мы можем говорить вообще о существовании сетевой контркультуры? Или мы говорим о некоей внешней форме, которая уже скуплена на корню тем же мейнстримом, теми же карательными органами, и через эту оболочку, очень внешне контркультурную, классно манипулировать определенной прослойкой молодняка, прослойкой, которая вообще не отдупляется, и, повевшись на ПТУ-стайл и внешние панты контркультурные, попадает в конечном итоге туда, куда нужно людям, которые сидят за кадром?

- Бывают и такие варианты. Но для этого люди, которые сидят за кадром, тоже должны быть достаточно умны. Пока что у них намечается несколько существенных ошибок: во-первых они пересаливают. То есть они очень много и очень часто говорят одно и то же. Естественно это даже самого тупого петеушника в конце концов достанет. Когда он видит перед собой человека, у которого нет фантазии, который в сотый раз говорит одно и то же, такой человек ему скорее всего не понравится. Это во-первых. Во-вторых они осторожничают. То есть говорить что-либо резкое, агрессивное они стесняются потому что боятся начальства. Боятся как бы чего не вышло. Это их конечно и палит и губит. На фоне людей более свободных, которые не принадлежат ни к каким группам и говорят то, что хочется, они выглядят бледновато. Последнее время правда наметилась тенденция в основном связанная с пропагандой национальной розни, когда товарищи ОТТУДА действительно говорят, что хотят. Это очень неприятно, это действительно накачивает агрессию. Но для того, чтобы накачать что-либо конструктивное, типа того же контроля за Интернетом и всеобщего доносительства на людей, которые нехорошо себя ведут, - это вряд ли.

- Дмитрий а вы себя к контркультуре относите, не относите?

- Не отношу. Какая я контркультура?

- К кому вы себя относите?

- Я фольклор собираю. Интересуюсь просто фольклором незатоптанным, немейнстримовым. Собственно говоря по этой причине многие меня относят к контркультуре. Она тоже маргинальная.

- Вот говорят: «Гайдук – столп контркультуры, один из отцов контркультуры» и пр.?

- Ну пусть говорят, ну боже мой. В чем проблема? Я не испытываю неприязни к контркультуре. Вот если бы сказали – Гайдук один из столпов антисемитизма, я бы сильно возмутился.

- Ваш взгляд на сетевую литературу, теперешнее её состояние, и к чему всё идет? Накроется ли она всё-таки медным тазом, как пророчат многие, или же она разовьется и будет отличной вещью?

- А она уже развилась. Сейчас практически все новые писатели начинают в сети. Те, кто начинают не в сети, а начинают с бумаги, они имеют шанс только в тех случаях, если они пишут что-то очень попсовое. Либо работают в крупных формах. К крупным формам сеть пока не очень приспособлена. Не наработаны формы их подачи.

- Будущее литературы за сетью?

- Конечно.

- Нет опасности, что сеть приведет к упрощению языка – то, что мы сейчас видим на примере орфоарта, который вылез из контркультурных сайтов, потом перелез в ЖеЖе, и сейчас расползается по всей сети…

- Почему же упрощение? Наоборот чудовищное усложнение. Столько новых слов, как появляется сейчас…

- …Абсолютно новая орфография! Абсолютно другое всё! Так вот, не приведет ли это к упрощению языка, упрощению всей литературы, и вообще деградации? Или же наоборот – оно разовьется в совершенно новый вариант языка?

- Что, собственно, подразумевать под упрощением? Если литература станет менее многословной и менее порожняковой, то я это только приветствую. Сколько порожняка нам дают, к примеру, классики девятнадцатого века! Именно из-за своего формата - вся классика девятнадцатого века писалась в расчете на устное чтение долгими вечерами, это были сериалы девятнадцатого века. Тот же Федор Михайлович Достоевский – фактически сериал. Поэтому для того, чтобы книжка была форматная, в нее надо было вставлять какие-нибудь длинные телеги, описания чего-то, побольше слов, чтобы на больше вечеров хватило. И чтобы это всё лилось и не кончалось. Сейчас все эти длинноты рубятся на корню, сейчас тексты становятся более компактными, более густыми, что меня радует.

- Не приедем ли мы в конечном счете к ситуации, описанной Бредбери в его «Фаренгейте», когда литература сводится к выжимке из выжимки из выжимки из выжимки, когда Библия сокращается до 15 страниц, романы сокращаются до двух страниц… и в конечном счете мы получаем того самого «Фаренгейта» с Электрическим Псом и пожарными?

- Нет. «Фаренгейт» с Электрическим Псом и пожарными мы получили не из-за этого. если ты помнишь текст – из-за политкорректности. Если черным не нравится книжка «Хижина Дяди Тома» - в огонь её.

- Фаренгейт уже здесь?

- Нет конечно. Но в Америке уже близко к тому. И сделало это не полицейское государство. Сделала это демократия и политкорректность. И, собственно говоря, взгляд на литературу как на что-то такое, что должно удовлетворять всех без исключения. В Европе такой ситуации нет и никогда не будет. Там всё разбито по нишам, и люди, которым не нравится ходить в блэк-металлический клуб, они туда не ходят, потому что у них есть трансовый клуб. Точно так же с литературой – люди, которые не интересуются порнографией не ходят в порнографический магазин.

- На русской почве и на почве экс-самой читающей страны в мире чего можно ждать в этом плане?

- Почему экс? Я не уверен, что сейчас читают меньше. Сейчас покупают меньше, это да. Это факт. Потому что книги относительно еды стали дороже. Но количество читателей в Интернете и количество вторичных читателей не учитывается никем. Поэтому выводы о том – самая читающая, не самая читающая – они делаются на основе мониторинга книжного рынка, а не на основе анализа вагона метро. Библиотеки умирают, потому что есть Интернет. Кому надо идти за бумажной книжкой черт-те куда, если ее можно скачать из Интернета и прочесть? Конечно, библиотеки в той форме, в которой они есть, им недолго осталось жить.

- Вы большую часть времени находитесь в Москве сейчас?

- Да.

- Ваше отношение к Москве как к городу?

- Хороший город Москва, но нездоровый. Воздух говно. Вода в кранах – тоже пить нельзя. Хавчик дорогой. Остальное очень даже удобно, во многом удобнее, чем здесь. Скажем, прожив пять лет в Москве, я в Полтаве удивлялся, почему ночью нельзя купить батареек пальчиковых.

- Вас лично московский ритм не утомляет?

- Утомляет. Хотелось бы помедленнее.

- Как вы справляетесь?

- С трудом.

- Это ежедневный подвиг? Можно так сказать?

- Нет. Просто работа. Я привык много работать. Как-то с восемнадцати лет сам по себе, сам на себя зарабатываю, привык в общем-то.

- Можно ли Москву назвать Вавилоном, тем самым Вавилоном, который так ненавидят и боятся растаманы?

- Стопроцентный Вавилон.

- А Дмитрий Гайдук, растаманский сказочник, в этом Вавилоне по необходимости или его там прет? Почему он там живет, и хочет ли, и если хочет, то почему хочет переехать в Киев, или Полтаву, или Харьков?

- Лучше в Полтаву конечно. Сейчас всё зависит от Интернета. Ну и, понятное дело от работы. Если бы на Украине у меня сейчас попала такая же работа как и в Москве, пусть даже долларов на двести меньше зарплата, конечно же уехал бы даже не раздумывая. Но ситуация такая, что в Украине для меня пока работы нет.

Писал диктофон Симона Чорного